Вадим Руднев - Божественный Людвиг. Витгенштейн: Формы жизни

В науке для него наиболее значительными фигурами были Генрих Герц, создатель теории моделей, использованной им потом в «Трактате», и великий физик Людвиг Больцман. Закончив школу в Линце, Витгенштейн собирался учиться у Больцмана, но как раз в 1906 году Больцман покончил с собой. Странная это была история: еще в конце XIX века в «Лекциях по теории газов» Больцман, создатель статистической термодинамики, объясняя тот факт, что в закрытых системах хаос сам собой не может превращаться в космос, энтропия — в информацию, пояснял это следующим примером: вероятность этого равна тому, что в один прекрасный день жители большого города одновременно покончат жизнь самоубийством [Больцман 1956]. Как говорят в России, «накаркал».

В соответствии с общим мнением, Витгенштейн не был ни философски, ни светски образованным человеком, подобно своему старшему современнику Фрейду, который любил говорить, что если бы он прочитал многое из того, чего он не удосужился прочесть, он не создал бы психоанализа.

Одним из наиболее важных героев юности Витгенштейна был австрийский философ Отто Вайнингер, автор книги «Пол и характер», вышедшей в свет в 1903 году. В ней автор делит весь род людской на позитивный мужской характер и негативный женский. Вайнингер считал, что в каждом человеке есть женское и мужское начала (анима и анимус в более поздней терминологии Юнга). Будучи сам евреем (все негативное в культуре он отождествлял с женско-еврейским началом) и гомосексуалистом, то есть, по его же терминологии, личностью с преобладающим женским началом, Вайнингер после выхода своей книги вскоре покончил с собой: 4 октября 1903 года его тело нашли на пороге дома, в котором умер Бетховен [Monk 1990: 19]. Для Витгенштейна была значимой следующая цитата из Вайнингера:

Высшее выражение любой морали — это Быть!

Дайте человеку действовать так, чтобы его индивидуальность реализовалась в каждый момент его жизни.

Как у Вайнингера, у Витгенштейна слово не расходилось с делом. Вайнингер, поняв, что не может реализовать собственные этические принципы, опубликовав свою книгу, ушел из жизни. Витгенштейн, реализовав последний тезис «Трактата» — «о чем невозможно говорить, о том следует молчать», ушел из философии.

Слава Богу, что только из философии и только на время — на 10 лет; сколько вокруг было более соблазнительных страшных примеров, мы уже видели из предшествующего изложения.

Но вернемся непосредственно к детству Витгенштейна. В конце концов Людвиг и Пауль так избездельничались, что один из учителей доложил об этом отцу, и тогда мальчиков решили разделить и послать в нормальное обучение. Пауль был отправлен в классическую гимназию в Вене, а Людвига, как имевшего меньше способностей гуманитарного характера, но зато явно тяготевшего к технике, послали учиться в реальную школу (Realschuhle) в Линц.

Закономерность этого вопроса в свете событий, рассказанных нами в предыдущем разделе, кажется очевидной. Трое братьев Витгенштейна покончили с собой при различных обстоятельствах, но ясно, что в поколении младших Витгенштейнов был устойчивый суицидальный «вирус», связанный, по-видимому, не только с авторитарностью отца, но и с психической хрупкостью, унаследованной со стороны матери. Этот вирус не коснулся сестер Людвига, но большая витальность женщин и их меньшая склонность к самоубийству была статистически доказана уже Эмилем Дюркгеймом.

Однако на протяжении всей жизни, в письмах и разговорах с друзьями, — Энгельманном, Леви, Друри, Малкольмом — Витгенштейн часто говорил о двух вещах: о том, что он боится сойти с ума (в старости это сменилось боязнью интеллектуального творческого бесплодия; «Оно пришло!» — с ужасом говорил он в таких случаях), и о том, что в первую половину своей жизни он почти постоянно находился на волоске от самоубийства. Так, в письме Энгельманну он писал, что пошел на фронт в 1914 году для того, чтобы умереть, настолько его жизнь была невыносимой; напомним, что он в первый период жизни страдал тяжелой депрессией.

С юности Витгенштейн готовился к смерти, но все же он избежал самоубийства и прожил полноценную творческую жизнь, полную неожиданных событий и интеллектуальных поворотов. Именно на эти события и повороты стоит посмотреть под углом зрения того, как Витгенштейн единоборствовал со смертью и как он ее побеждал.

Обратимся к Дюркгейму, старшему современнику Витгенштейна, одному из основоположников социологии и, в частности, социологии самоубийства. Среди огромного количества аргументов, способствующих самоубийству и предохраняющих от него, которые представлены в книге Дюркгейма, семь тезисов чрезвычайно подходят к случаю Витгенштейна.

1. Так, Дюркгейм пишет, что среди всех европейских наций, которые он подверг статистическому исследованию, «одни только немцы имеют интенсивную наклонность к самоубийству, но они теряют ее вне пределов Германии (курсив мой — В. Р. )» [Дюркгейм 1994: 393]. Если рассматривать прусаков и австрийцев как один суперэтнос — в смысле Л. Н. Гумилева [Гумилев 1990], — то этот тезис применим к случаю Витгенштейна, тем более что, помимо процитированного выше фрагмента, Дюркгейм пишет, что, как и все столицы, «Вена […] насчитывает огромное число самоубийств» [Дюркгейм: 127].

В этом смысле переезд Витгенштейна в Англию (сначала в Манчестер в 1906 году, затем в Кембридж в 1911 году и окончательно в Кембридж в 1929 году), страну, имеющую больший иммунитет к самоубийствам, из утонченно-болезненной среды своих родственников в общество здоровых интеллектуалов — Бертрана Рассела, Джорджа Эдварда Мура, Джона Мейнарда Кейнса, от несомненно тяготивших его самоубийств братьев и близких по духу людей, прежде всего философа Отто Вайнингера и физика Людвига Больцмана, сыграл решающую роль в его душевном выздоровлении и духовном обогащении.

2. Следующий тезис Дюркгейма: «Общее повышение процента самоубийств вызывает протестантизм […], иммунитет католиков […] зависит от того, что им в меньшей степени свойственен религиозный индивидуализм и вследствие этого католическая церковь является более сплоченной» [Дюркгейм: 393]. Протестантизм дает большую свободу личности делать выбор, а стало быть, и распоряжаться и своей жизнью, и смертью. Соответственно протестантская церковь более лояльно относится к самоубийству, нежели католическая [Дюркгейм: 128].

То, что этот тезис имеет непосредственное отношение к Витгенштейну, не вызывает сомнения. На трех старших сыновей сильнее влиял протестант-отец, а на младших «выживших», Пауля и Людвига, — католичка-мать. Возможно, из бессознательного (кстати, это слово тогда было уже несколько лет в ходу в Вене) чувства самосохранения Витгенштейн, поступая в реальную школу в Линце, «записался» католиком.