Вадим Руднев - Божественный Людвиг. Витгенштейн: Формы жизни

3. Третий тезис Дюркгейма состоит в том, что число самоубийств возрастает с ослаблением связи между индивидом и обществом и, соответственно, vice versa. Одиночество Витгенштейна в детстве и юности, о котором мы уже говорили, несомненно толкало его слабую и хрупкую депрессивную натуру к самоубийству. К этому еще примешивается то специфическое чувство изгоя, которое, вероятно, еще испытывал в начале XX века любой гомосексуалист (тогда ведь проблема сексуальных меньшинств еще не была поставлена, и у моносексуалов, которых среди тогдашней венской культурной элиты было очень много, тот же Отто Вайнингер, Густав Малер, Бруно Вальтер, — и это все люди небезразличные Витгенштейну — не было своего сообщества, и они не могли защищать своих прав).

В этом смысле, занимая по своему рождению исключительное положение в обществе, Витгенштейн предпринял ряд смелых попыток, чтобы уйти из этого оказавшегося ему чуждым общества и вписаться в иные формы жизни. И отъезд в Англию, где он стал общаться с равными ему по интеллекту и интересам людьми, и решение идти на фронт, где он общался с солдатами и офицерами, а в плену нашел земляков и, между прочим, практически именно в плену написал «Логико-философский трактат»… Все это были удачные попытки «прорыва» (термин героя романа Томаса Манна «Доктор Фаустус») к людям. И хотя Витгенштейн ругал своих деревенских соседей в письмах к Расселу и почти ни одного доброго слова не сказал о приютивших его Кембриджских профессорах (Мур, Кейнс, Сраффа (с Расселом было сложнее), конечно, — исключения) — именно эти формы жизни придавали его жизни смысл.

4. Следующая проблема — самоубийство и богатство. «Бедность предохраняет от самоубийства, — пишет Дюркгейм, — потому что сама по себе она служит уздой […]. Напротив, богатство дает нам иллюзию, будто мы зависим от самих себя» [Дюркгейм: 239]. Как мы знаем, первое десятилетие своей жизни Витгенштейн жил в роскоши. Ни на Аллеегассе, ни в Манчестере, ни в Кембридже 1911–1913 годов он ни в чем не нуждался. Когда отец умер, то Людвиг должен был стать законным наследником огромного имущества. Однако он отказался от наследства в пользу семьи. Сознательная мотивация этого поступка была традиционной: философ не должен обременять себя имуществом. К тому же Витгенштейн был толстовцем и, как всякий ученик (к тому же немец), превзошел своего учителя. Если для Толстого провозглашение своей бедности было, в общем, знаковым жестом — он продолжал жить в Ясной Поляне «на всем готовом» несколько десятилетий, — то Витгенштейн поступил иначе. Он на самом деле лишил себя каких бы то ни было денег и был вынужден искать себе работу. Весьма вероятно, что бессознательная мотивация как раз и состояла в том, чтобы «надеть на себя узду», чтобы вместо того, чтобы думать все время о себе, начать думать о хлебе насущном. С 1919 года до самой смерти Витгенштейн сам зарабатывал себе на хлеб и жил аскетически. Это был конструктивный путь от смерти к жизни.

5. Следующий тезис связан с идеей Дюркгейма о том, что число самоубийств возрастает вместе с эпохой упадка нации. Тот факт, что Австро-Венгрия первых десяти лет XX века стремительно разрушалась, не нуждается в доказательстве (см. [Janic-Toulmen 1973]). Что же сделал Витгенштейн? Начиная с 1909 года он стремился уехать из Австро-Венгрии. Сначала в Манчестер, потом в Кембридж, затем в Норвегию, а в 1914 — на восточный фронт. В 1921 году — уже из Австрийской республики, но из хранительницы старых ценностей столицы бывшей империи Вены, — в глухие альпийские деревни. Характерно, что в 1926 году, когда он вернулся в Вену, он долго не мог устроить свою жизнь и в 1929 году навсегда уехал в Кембридж. Опять-таки, бессознательное чутье подсказало Витгенштейну, что жить надо там, где живут, а не там, где умирают.

6. Следующий (шпенглерианский) тезис Дюркгейма, который подходит к ситуации Витгенштейна, состоит в том, что увеличение числа самоубийств в европейских государствах соответствует патологическому состоянию европейского общества. Мы не знаем, читал ли Витгенштейн Дюркгейма, но он вместе со Шпенглером, которого достаточно высоко ставил, полностью разделял тезис, что XX век — это вырождение европейской культуры. Он критиковал модернизм, совершенно не интересовался современной ему литературой, не говоря уже о музыке.

Витгенштейн четко и последовательно дистанцировался от культуры XX века. Великий новатор философии XX столетия был консерватором (подробнее см. [Nyri 1981]). Он как будто все время говорил себе: «Я не принадлежу к этой культуре, мои ценности — это ценности XIX века». И это тоже был бессознательный «оберег» против суицида.

7. И, наконец, последний тезис Дюркгейма о том, что число самоубийств уменьшается в профессиональной корпоративной группе, также подходит к Витгенштейну. Как ни ругал он кембриджских профессоров, он был членом этой корпорации около тридцати лет, пока не вышел на пенсию в 1949 году. Умер Витгенштейн в 1951 году, прожив 62 года.

О школе в Линце, в которой Витгенштейн страдал от одиночества и от отсутствия привычных венских условий жизни, известно, что там царил дух прусского национализма. Адольф Гитлер, который учился там одновременно с Витгенштейном, свидетельствовал, что в школе был некий учитель, который любил поговорить о вырождении династии Габсбургов и о превосходстве арийской расы. По-видимому, здесь Витгенштейну приходилось скрывать свое еврейское происхождение; другой учитель проповедовал идеи Тевтонского ордена [McGuinnes 1988], сообщества, сатанинского в своей основе [Frer 1972].

Учеба осложнялась тем, что Витгенштейн плохо говорил, он вообще чуть ли не до четырех лет не начинал говорить. Речевые дефекты (заикание) оставались до того, как он в 1908 году приехал в Манчестер и заговорил по-английски.

Людвиг закончил школу в Линце в 1906 году. В зрелые годы он говорил фон Вригту, а в молодые годы Пинсенту, что постоянно, вплоть до приезда в Кембридж, чувствовал себя несчастным. МакГиннес справедливо связывает это с мучительными поисками Витгенштейном своего призвания. Окончание школы в Линце не давало права поступления в университет, и Витгенштейн поступил в Высшую техническую школу в Шарлоттенбурге под Берлином. В семье профессора Йоллеса, у которого он жил в Берлине, его называли der Kleine Wittgenstein и, по-видимому, особенно не принимали всерьез, хотя, как мы увидим ниже, любили.

В октябре 1906 года он был зачислен студентом по инженерно-механическому факультету (Mashinen-Ingeneurwessen). Он проучился в Шарлоттенбурге три семестра и получил сертификат, дающий право поступления в университет.

В Берлине Людвиг активно посещал оперу. По его словам, он ходил на спектакль «Нюрнбергские Мейстерзингеры» тридцать раз. Удивляет здесь не число раз (мы уже привыкли, что Витгенштейн в своих воспоминаниях склонен к преувеличениям; с другой стороны, для такого необычного человека все это было вполне возможно — Фаня Паскаль, например, учившая его в Кембридже русскому языку, утверждала в своих воспоминаниях, что видела том «Преступления и наказания» Достоевского, где рукой Витгенштейна были проставлены ударения в каждом слове [Паскаль 1994]. Но почему выбраны были именно «Мейстерзингеры»? Не романтический «Тристан», не героический и в то же время меланхоличный «Парсифаль»?