Николай Кузанский - Сочинения в 2-х томах. Том 2

И еще. Линию аb ты должен воображать сообщимой истиной, подобием несообщимой истины, благодаря которой истинно все истинное, но не абсолютно, как истина, а как она пребывает в истинном. Опять-таки мы видим три ступени бытня истинных вещей, поскольку одно лишь существует, другое несет в себе более простое подобие истины и в его бытии больше силы, поскольку вместе с существованием оно в то же самое время и живет; третье — еще более простое: вместе с существованием оно в то же самое время и живет, и понимает. Чем проще бытие, тем оно сильнее и могущественнее, так что абсолютная простота, или истина, всемогуща.

17. Еще через один символ обратимся с помощью нашей науки как бы к минимальному, рассматривая максимальное. Единое, или монада, проще точки. Но неделимость точки — подобие неделимости единого. Пусть единое будет как бы неделимой и несообщимой истиной, которая хочет явить и сообщить себя через свое подобие; единое означивает, или изображает, себя, и возникает точка. Точка, сообщимая неделимость в континууме, уже не есть единое. Пусть теперь точка сообщит себя способом, каким она сообщима, и получится тело. В самом деле, точка неделима во всех способах существования континуума и измерения. Способы существования континуума — это линия, плоскость и тело, а способы существования измерения — длина, ширина и высота. Линия причастна к неделимости точки, поскольку неделима в качестве линии, — ведь линию нельзя разбить на нелинии, — и поскольку неделима по широте и высоте. Плоскость причастна к неделимости точки, поскольку ее нельзя разделить на неплоскости и поскольку она неделима в глубину. И тело: его нельзя рассечь до нетела, хотя оно делимо и в глубину. Все эти виды неделимости свернуто заключены в неделимости точки; мы не обнаруживаем в них ничего, кроме развертывания неделимости точки. Все, что. находим у тела, есть поэтому лишь точка, или подобие единого. Причем не бывает точки отдельной от тела, плоскости или линии, ибо точка — их внутреннее начало, придающее им неделимость. Опять-таки линия больше причастна простоте точки, чем поверхность, а поверхность — чем тело, как показано. От этого рассмотрения точки и тела поднимись по подобию к [первой] истине и [развертывающему ее] универсуму.

Построй предположение о том же самом еще через один более прозрачный символ.

18. Более ясное представление о вышесказанном ты получишь, рассмотрев человека как меру всего. У человека есть вершина разума, интеллект, бытие которого отделено от тела и истинно само по себе, потом есть душа, потом природа и, наконец, тело. Душой я называю то, что одушевляет и делает живым существом [132] См. Прост, об уме I, 57 и прим. 1. . Интеллект, несообщимый и неприобщимый из-за своей простой универсальности и неделимости, делается сообщимым в своем подобии, душе: присущее душе чувственное познание являет себя подобием интеллекта. Через душу интеллект сообщает себя природе [человека], через природу — телу. Как подобие интеллекта душа свободно ощущает, как связанная с природой — одушевляет, то есть она одушевляет через природу, ощущает через себя. Действия, производимые душой в теле через посредство природы, имеют конкретную определенность; например, познавательные действия в том или ином органе конкретно определенны в зависимости от органа. Возьмем теперь тело и все его оформленные члены, а также закон, или природу, достоинство, силу, деятельность и порядок каждого, чтобы получился единый человек. Все, что находим здесь развернутым, находим и в интеллекте как в причине, виновнике и царе, в нем все пребывает как в действующей, прообразующей и целевой причине: все изначально заключено в его действенном могуществе, как в императорском могуществе заключены все государственные должности и звания; все пребывает своими прообразами в нем, все образующем, имея образ в меру сообразности его замыслу; все пребывает в нем как в своей конечной цели, поскольку существует ради пего, всеобщей цели и предела стремлений, — ведь все члены только и желают лишь нераздельного союза с ним как со своим началом, высшим благом и вечной жизнью. Но каким образом душа, подобие ума, свертывает в себе все одушевляемое и сообщает всему жизнь через посредство природы, каким образом природа может свертывать все как орудие и заранее нести в себе всякое движение и природу любого члена, — кто удовлетворительно расскажет [133] Ср. с «антиномиями творения» в Уч. незн. II 3-4. ? Интеллект посредством своего подобия, какова в человеке чувствующая душа, правит природой и всяким природным движением, и все сообразуется с его словом, замыслом или волей. Так во Вселенной, над которой главенствует творящий ум, не находим совершенно ничего, кроме подобия или замысла самого Творца. Это как если бы творящий интеллект был зрением и, желая явить свою силу видения, замыслил бы все видимое, чтобы в нем обнаружить себя. Тем самым он заранее обладал бы в себе всем видимым и образовывал бы все видимое сообразно каждому отдельному прообразу видимого, существующему в его замысле, и во всех видимых вещах не оказывалось бы ничего, кроме сообразности и подобия создавшему их уму.

19. Святые мужи и философы предлагают очень разные символы. Платон в «Государстве» берет солнце, рассматривает его действие в чувственном мире и через сообразность видимого света умопостигаемому свету восходит к творящему уму [134] Госуд. VI 508a — 509b; VII 517 ab. . Ему подражает великий Дионисий [135] О Бож. именах 4-5. . Это поистине многозначительный символ ввиду сходства чувственного и умопостигаемого света. Альберт Великий берет символ прямизны; скажем, линейная прямизна как бы дает быть [прямым] каждому дереву, но ничто не может приобщиться к ней как она есть, и она остается неприобщимой и абсолютной, каждое же дерево приобщается к ней в своем конкретном бытии, в своем уподоблении ей, по-разному, поскольку одно сучковато, другое криво и так далее с другими бесконечными различиями [136] Альберт. Метафизика. I 3-4, 2. . Еще он воображает абсолютный жар, и как все теплое причастно его подобию и имеет от него свое бытие, так, мыслит он, творения относятся к творящему интеллекту [137] Альберт, О небесн. иер. 13, 3. . Можно придумывать еще бесчисленные способы, много других я поместил в «Ученом незнании» и других книжках; но ни один не способен достичь точности, потому что божественный способ выше всех способов. Впрочем, если приладишь к глазам очки и станешь смотреть через максимум и вместе минимум, — а это начало всякого способа, в котором свернуты все способы и которое ни одним способом не может быть окончательно развернуто, — то сумеешь составить о том божественном способе все-таки более истинное представление.