Жорж Батай - Проклятая доля

Пер. с фр. М.: Издательство "Гнозис", Издательство "Логос". 2003- - 208 с.

В течение нескольких лет, когда мне приходилось отвечать на вопрос: "Над чем вы работаете?", - я чувствовал смущение, вынужденный говорить: "Пишу труд по политической экономии". Когда подобная затея исходит от меня, это сбивает с толку, по крайней мере тех, кто плохо меня знает (обычно интерес, приписываемый моим книгам, относится к разряду литературного, чего и следовало ожидать: их невозможно отнести ни к какому определенному жанру). Я сохраняю неприятные воспоминания о том поверхностном удивлении, что вызывал мой ответ: я должен был объясняться дальше, но то, что я мог сказать в нескольких словах, не было ни точным, ни вразумительным. Мне приходилось добавлять, что в книге, которую я пишу (а теперь публикую), факты анализируются не как у дипломированных экономистов; - что у меня та точка зрения, при которой человеческое жертвоприношение, строительство храма или дарение драгоценности представляют интерес не меньший, чем продажа зерна. Короче говоря, мне приходилось прилагать напрасные усилия, чтобы сделать ясным принцип "общей экономии", где первостепенным предметом является "трата" ("ритуальное потребление") богатств, а не производство. Мое замешательство усиливалось, когда у меня спрашивали про название книги. "Проклятая доля" - звучало интригующе, но ничего сообщало. Впрочем, мне бы следовало пойти еще дальше: выразить желание снять проклятие, о котором говорится в заглавии. Мой замысел был, определенно, слишком обширным, а высказывание обширного замысла всегда является его предательством. Никто не может - без риска показаться смешным - сказать, что подготавливает огромный переворот,- нужно перевернуть - и всё.

Сегодня книга готова. Но книга - ничто, если она не в строена (situe), если критики не отметили то место, какое ей полагается в едином движении мысли. Я стою перед такой же трудностью. Книга готова, но при написании предисловия я даже не могу просить специалистов в какой бы то ни было области уделить ей внимание. Эта первая попытка начинает за рамками частных дисциплин рассмотрение проблемы, которая как следует еще не ставилась - но которая является ключом ко всем тем проблемам, что ставятся каждой дисциплиной, изучающей движение энергии на Земном шаре, - от физики Земли до политэкономии, через социологию, историю и биологию. Ни психологию, ни вообще философию нельзя считать областями, независимыми от этого главного вопроса экономии. Даже то, что можно сказать об искусстве, литературе или поэзии, соотносится в первую очередь с этим изучаемым мною движением: с движением избыточной энергии, выражающемся в бурлении жизни. Отсюда получается, что, поскольку такая юнига представляет интерес для всех, она может не заинтересовать никого.

Разумеется, опасно, проводя холодное научное исследование, довести его до момента, когда его объест больше не оставляет тебя бесстрастным, а, напротив, обжигает. В действительности, подразумеваемое мной кипение, которое одушевляет Землю, - это еще и мое кипение. Следовательно, объект моего исследования неотличим от его субъекта, хотя я должен уточнить: от субъекта в точке его кипения. Именно поэтому прежде чем встретиться с трудностью по нахождению своего места в едином движении мысли, мое предприятие столкнулось с глубоко внутренним препятствием, которое, собственно, и задает этой книге основополагающий смысл.

По мере того как я изучал свой предмет, я не мог отказываться от того внутреннего кипения, в котором я обнаруживал неизбежное завершение, главную ценность холодной и расчетливой операции. Мои поиски были направлены на приобретение некоего знания, они требовали холода и расчета, но приобретенное знание было знанием о том заблуждении, что заключено в холодности, свойственной всякому расчету. Иными словами, моя работа сначала была нацелена на приумножение совокупности человеческих ресурсов, но се результаты научили меня, что это накопление - не более чем задержка или отступление перед тем неизбежным сроком, когда накопленные богатства будут ценны не дольше мгновения. При написании книги, в которой я угверждал, что в конечном счете энергию можно только растратить, сам я вложил свою энергию и время в работу: мое исследование неким фундаментальным образом отвечало желанию приумножить совокупность благ, приобретенных человечеством. Так надо ли говорить, что порою в таких условиях мне только и оставалось, что отвечать истине моей книги и быть не в состоянии ее продолжить?

Книга, никем не ожидаемая, не отвечающая ни на один поставленный вопрос; книга, которую автор не написал бы, если бы следовал ее урокам буквально, - вот в итоге та странность, которую сегодня я преподношу читателю. С самого начала она побуждает к недоверию, и все же! А если лучше не ответить никакому ожиданию и предложить как раз то, что вызывает отвращение, то, чем мы из-за нехватки сил намеренно пренебрегаем: эту бурную эмоцию неожиданного удивления, нарушающую и отнимающую покой духа; это своеобразное и отважное переворачивание; эту замену динамическим движением, происходящим в полном согласии с миром, застоя изолированных идей и пустых проблем, рожденных нашей тревогой, которая не желает ничего видеть? И как же - не повернувшись спиной ко всяким ожиданиям - мог бы я обрести ту чрезвычайную свободу мысли, свободу, которая соизмеряет наши понятия со свободой движения мира? Тщетно было бы пренебрегать правилами строгости, действующей методично и медлительно, - но как разрешить загадку, как соизмерить себя со вселенной, если мы ограничиваемся сном общепринятых знаний? Если у читателя хватит терпения и смелости прочесть мою книгу, он увидит в ней исследования, проведенные по всем правилам никогда не сдающегося рассудка; он увидит решения политических проблем, вытекающие из традиционной мудрости, но он встретит в ней еще и такое утверждение: половой акт во времени - то же, что тигр в пространстве. Это сближение исходит из соображений по экономии энергии, не оставляющих места для поэтической фантазии, однако оно требует еще и мысли, которая бы действовала на уровне игры сил, противоположной обычному расчету, игры, основанной на управляющих нами законах. В сущности, именно в перспективах, где возникают такие истины, и обретают свой смысл наиболее общие положения, согласно которым н е необходимость, а как раз ее противоположность, "роскошь", ставит перед живой материей и перед человеком фундаментальньье проблемы.

Сказав это, я призываю критиков к некоторой сдержанности.