Дитрих Гильдебранд - Метафизика любви

Четвертый фактор, который может быть определяющим для ordo amoris, тесно связан с категориальным своеобразием любви. Здесь идет речь о том, какое значение имеет категориальное своеобразие для любви как таковой или, точнее говоря, в какой мере категориальный характер соответствующей любви дает право на большую силу любви к нам как таковой. Так, совершенно ясно, что любовь к Богу, даже если не учитывать ценностную иерархию, уже по причине своего категориального своеобразия, куда относится абсолютная преданность и молитвенное поклонение, требует безусловного предпочтения в рамках любви как таковой. Очевиден совершенно эксклюзивный характер любви к Богу, поскольку существует только один-единственный Бог. «Любить больше всего остального» – это требование несомненно касается любви как таковой. Нечто аналогичное мы видим и в случае супружеской любви.

Категориальное своеобразие любви между мужчиной и женщиной, ее характер как выбора, ее необыкновенная жертвенность, принесение в дар собственного сердца – все это содержит в себе требование отвести любимому человеку первое место в нашей душе. И это не только притязание – такая любовь формально за ключает в себе тенденцию занимать первое место. Мы ожидаем от Ромео, чтобы он любил Джульетту больше всех остальных людей. Но в нашем контексте важно увидеть, что супружеская любовь в силу своего категориального характера как такового законно претендует на первое место – и это притязание, как правило, автоматически удовлетворяется, пока любовь находится в полном расцвете.

Когда мы говорим, что супружеская любовь в силу своего категориального характера требует себе первого места среди всех привязанностей к разным людям, и поэтому утверждаем, что любимого такой любовью мы должны любить больше всего, то под словом «любить» мы, очевидно, подразумеваем просто любовь, а не супружескую любовь. Ибо, как мы видели, в один и тот же момент мы можем любить такой любовью только одного человека. Нелепо говорить в смысле нравственной заповеди о том, что мы обязаны его любить такой любовью больше всех остальных. В рамках этой эксклюзивной категории любви не имеет смысла ставить вопрос о большей или меньшей любви по сравнению с любовью к другим людям. Но, пожалуй, имеет смысл говорить о том, что человек, любимый супружеской любовью, в силу категориального своеобразия такой любви имеет право на самую большую любовь в рамках любви как таковой.

Говоря об ordo amoris, мы, во-первых, можем иметь в виду факторы, обусловливающие то, что я обязан любить одного человека больше, чем другого. Но мы можем также интересоваться факторами, которые требуют, чтобы какой-нибудь человек находился на самом первом месте для нас, чтобы он всецело владел нашим сердцем. Это различие отпадает, когда речь идет о любви к Богу, относящейся к абсолютной личности. В этом случае преимущество перед остальными категориями любви абсолютно, и все, что мы рассматривали: иерархия ценностей, категориальное своеобразие, сила и качество любви несомненно требуют, чтобы мы любили Бога не только больше любого тварного создания, но и чтобы мы отвели Ему такое место в нашем сердце, которое не подлежит никакому сравнению с тем, которое может занять самый любимый человек.

Но как только речь заходит о любви к человеку, то возникают два различных вопроса: во-первых, вопрос о том, кто именно имеет право на то, чтобы его любили больше других, – кого мы обязаны больше любить. Во-вторых, мы спрашиваем: в каких случаях человек имеет право на первое место в нашем сердце, т.е. не только на то, чтобы быть более любимым, но и на то, чтобы быть тем, кого больше всего любят любовью как таковой [70].

Мы сейчас займемся вопросом о том, в каких случаях мы обязаны отвести другому человеку первое место. До сих пор мы рассматривали факторы, обусловливающие лишь относительно более сильную любовь. Теперь мы обратимся к вопросу о том, какие факторы лежат в основе требования отвести другому человеку первое место в нашем сердце.

Возникает вопрос, сохраняется ли требование отводить человеку, любимому нами супружеской любовью, первое место и с точки зрения любви как таковой даже тогда, когда первоначально это первое место было занято матерью, братом и т. д. Мы встречаем человека, в которого влюбляемся и на котором хотим жениться. Он отвечает нам взаимностью, и мы обручаемся. Но мать или сестра уже задолго до этого были для нас на первом месте. Мать или сестра были тем человеком, к которому мы были больше всего привязаны, который играл самую большую роль в нашей жизни, которого мы любили больше всех. И такое положение вещей не обязательно изменяется, когда мы влюбляемся в кого-либо как в мужчину или женщину. Требование отвести первое место, которое, как мы видели, связано с супружеской любовью как таковой, в значительной степени варьирует в зависимости от полноты нашей связи с невестой или женихом, в зависимости от глубины и силы любви, которая ниспослана нам по отношению к ним – это требование может иметь место и являться важным фактором в зависимости от того, что из себя представляет их любовь к нам. Существуют необычные ситуации, в которых мать, дочь или сын являются тем единственным человеком в нашей жизни, когда вследствие его необыкновенной индивидуальности ценностный ответ отводит именно ему первое место также и в нашей личной жизни и когда обоюдная связь столь уникальна, столь глубока, так воодушевляет обоих, что она помимо всякого своего категориального своеобразия, по причине лишь своей индивидуальной глубины, с полным правом претендует на первое место в нашем сердце. Если это такой случай, то хотя супружеская любовь и не исключается, однако уже заведомо существует конфликт между содержательным требованием этой уникальной связи с матерью, дочерью, сестрой, братом или другом и формальным требованием супружеской любви. И та и другая законно претендуют на первое место в сердце человека. Решающим в этом случае будет глубина и возвышенность отношений. Эта содержательная точка зрения сугубо индивидуального случая имеет решающее значение по сравнению с приматом, основанным на категориальном характере любви. Разумеется, это означает несовершенство любви, пусть даже и неизбежное: она в этом случае не является тем, чем она должна быть по своей сути.

Излишне говорить, что эти уникальные случаи, когда кто-то является для нас единственным человеком, хотя мы и не любим его супружеской любовью, следует четко отделять от всех незаконных привязанностей, будь то животная привязанность матери к своему сыну, когда мать видит в нем продолжение собственного существа и поэтому стихийно отдает ему предпочтение даже перед собственным мужем, или привязанность сына или дочери к своей матери, которые находятся под таким ее влиянием, что постоянно держатся за ее юбку и неспособны ни к какой самостоятельной личной жизни. Такие привязанности не заслуживают названия истинной любви, и их главенствующая роль по меньшей мере незаконна. У них отсутствует ценностноответная основа, им несвойственна подлинная глубина и возвышенность.