Бертран Рассел - Этот безумный мир. «Сумасшедший я или все вокруг меня?»

Когда я говорю о знании как составной части благой жизни, то имею в виду знание не этическое, а научное — знание конкретных фактов. Не думаю, что такая вещь как этическое знание вообще существует. Если мы желаем достигнуть какой-то цели, знание может указать средства ее достижения, и такое знание можно условно назвать этическим. Но я считаю, что мы не способны решить, правильны некоторые действия или неправильны, не обращаясь к их вероятным последствиям. Когда цель поставлена, дело науки — разобраться, какими путями до нее дойти. Все моральные правила проверяются тем, способствуют они достижению желаемых целей или нет.

Я говорю именно «желаемых целей», а не «целей, которых мы должны желать». Когда мы «должны» желать, это означает, что от нас чего-то хотят; обычно это люди, наделенные властью, — родители, школьные учителя, полицейские и судьи. Если вы говорите мне «ты должен сделать то-то и то-то», сила ваших слов обусловлена только моим собственным желанием получить от вас одобрение и поощрение и, возможно, избежать наказания. Поскольку всякое поведение возникает из желания, ясно, что этические понятия имеют только то значение, что влияют на желание, причем именно на желание получить одобрение или избежать страха перед неодобрением. Это мощные социальные силы, и мы, естественно, стремимся ими воспользоваться, когда решаем какие-либо социальные задачи.

Когда я говорю, что о моральности поведения следует судить по его вероятным последствиям, то имею в виду желательность того, чтобы поведение, которое служит осуществлению желаемых социальных задач, одобрялось, а поведение противоположного характера встречалось неодобрением. Сегодня это не делается — существуют некоторые традиционные правила, согласно которым одобрение и неодобрение санкционируются независимо от учета последствий. Но этой темой мы займемся в следующем разделе.

Поверхностность теоретической этики можно продемонстрировать на самых простых примерах. Предположим, что ваш ребенок болен. Любовь заставляет вас желать, чтобы его вылечили, а наука указывает, как это сделать. Здесь нет какого-то промежуточного звена в виде этической теории, специально доказывающей, что вашего ребенка хорошо было бы вылечить. Ваше действие возникает непосредственно из желания достигнуть цели, а также из знания средств. Это верно в отношении всех действий, хороших и плохих. Цели различаются, и знание может быть более или менее точным. Но нет способа заставить людей делать вещи, которые они не желают делать. Можно изменить их желания какой-то системой поощрений и штрафов, среди которых социальное одобрение и неодобрение играли бы не последнюю роль.

Вопрос для моралиста-законодателя, следовательно, в том, как организовать эту систему поощрений и наказаний, чтобы обеспечить максимум желательного для законодательной власти. Если кто-то говорит, что у законодательной власти дурные желания, это означает, что ее желания противоречат желаниям той части общества, к которой этот человек принадлежит. Вне человеческих желаний морального стандарта не существует.

Таким образом, этика отличается от науки не тем, что обладает особым знанием, а просто наличием желания. Знание, в котором нуждается этика, ничем не отличается от любого другого знания; особенность в том, что для нее некоторые цели более желанны, и поэтому этически правильным оказывается такое поведение, которое способствует их достижению. Разумеется, для того чтобы определение морального поведения нашло поддержку, цели должны отвечать желаниям каких-то больших групп людей. Если я скажу, что правильным будет такое поведение, которое увеличит мой доход, читатели вряд ли захотят со мной согласиться. Убедительность любого этического аргумента заключена в его научной части — в доказательстве того, что одни действия, а не другие являются средством достижения желанной для всех цели. Однако есть различие между этическим доказательством и этическим воспитанием. Последнее направлено на усиление одних желаний и ослабление других.

Мы можем теперь уточнить смысл того определения благой жизни, с которого я начал. Когда я сказал, что благая жизнь состоит в любви, направляемой знанием, за этим определением стояло желание самому жить такой жизнью как можно дольше и видеть, как живут ею другие люди. Логическое же содержание моего определения в том, что общество, ведущее такой образ жизни, удовлетворит больше желаний, чем общество, в котором меньше любви или меньше знания.

Животные счастливы, если они здоровы и располагают достаточным количеством пищи. Казалось бы, при таких условиях должны быть счастливы и люди, но в современном мире, по крайней мере, в большинстве случаев, это не так.

Несмотря на различные его оттенки, несчастье встречается повсюду.

Допустим, вы находитесь в Нью-Йорке, наиболее типичном современном городе. Встаньте на оживленном перекрестке в рабочий день, или на центральной улице в выходные, или вечером где-то на танцах. Освободите свой ум от эгоистичной направленности и позвольте личностям окружающих вас незнакомцев, одной за другой, завладеть вами. Вы увидите, что каждое из упомянутых людских скоплений терзаемо своими заботами.

В толпе рабочего дня вы заметите тревожность, чрезмерную сосредоточенность, расстройство пищеварения и отсутствие интереса к чему-либо, кроме борьбы, неспособность к лёгкости мысли и бездумность в отношении ближних.

На центральной улице в выходной день вы найдете мужчин и женщин весьма обеспеченных, некоторых даже очень богатых, занятых погоней за удовольствиями. Эта погоня осуществляется всеми на одинаковой скорости, то есть на скорости самого медлительного автомобиля в потоке. Дорогу нельзя разглядеть из-за машин, а окружающее — из-за того, что, оглядываясь по сторонам, вы можете стать причиной аварии. Все без исключения сидящие в автомобилях поглощены желанием обогнать остальные автомобили, чего они сделать не могут из-за потока машин. А если их разум отвлекается от этого занятия (такое иногда случается с теми, кто не за рулем), людей охватывает непередаваемая скука, оставляя на лицах печать банальной досады. Порой какой-нибудь автомобиль, заполненный темнокожими людьми, вдруг выкажет неподдельную радость, но тут же своим сумасбродным поведением спровоцирует негодование и в итоге окажется в руках полиции из-за аварии: радоваться в свободное от работы время противозаконно.

Или же понаблюдайте за людьми на веселой вечеринке. Все явились с твердым намерением быть счастливыми, напоминающим мрачную решимость человека не суетиться на приёме у дантиста. Считается, что выпивка и нежничание — врата к радости; поэтому люди стремительно напиваются и стараются не обращать внимания на отвращение со стороны своих спутников. После внушительного количества алкоголя мужчины принимаются рыдать и причитать о том, сколь недостойны они любви и преданности своих мамаш. Алкоголь высвобождает их чувство греховности, подавляемое в более трезвые периоды рассудком.