Николо Макиавелли - Время государя

КОЗИМО: Вы начали беседу, которой я давно хотел, и я прошу вас говорить не стесняясь, как и я без стеснения буду вас спрашивать. Если я в вопросах или ответах буду кого-нибудь защищать или осуждать, это произойдет не для того, чтобы оправдывать или винить, а для того, чтобы услышать от вас правду.

ФАБРИЦИО: А я с удовольствием скажу вам все, что знаю, в ответ на ваши вопросы, а будет это верно или нет – судите сами. Вопросы ваши будут мне только приятны, ибо я почерпну из них столько же, сколько вы из моих ответов; мудрый вопрошатель часто заставляет собеседника подумать о многом и открывает ему такие вещи, о которых он без этих вопросов никогда бы ничего не узнал.

КОЗИМО: Я хочу вернуться к тому, о чем вы говорили раньше, – именно, что мой дед и ваши предки поступили бы более мудро, если бы подражали древним в делах мужественных, а не в изнеженности. Мне хотелось бы оправдать моего деда, предоставив вам защищать ваших предков. Не думаю, чтобы в его времена нашелся человек, который бы так ненавидел изнеженность, как он, и так любил суровую жизнь, которую вы восхваляете; тем не менее он сознавал, что ни сам он, ни дети его этой жизнью жить не могут, ибо он родился в том развращенном веке, когда человек, не желающий подчиняться общему правилу, стал бы для всех и каждого предметом порицания и презрения.

Ведь если бы человек, подобно Диогену, летом под палящим солнцем лежал голым на песке, а зимой в самую стужу валялся на снегу, – его сочли бы сумасшедшим.

Диоген – Диоген Синопский, древнегреческий философ (около 412–323 до н. э.). Прозвище «Синопский» получил по месту рождения. Широко известен в основном экзотическим выбором жилища: считается, что Диоген жил в бочке, однако на самом деле он жил в пифосе – так называли большие глиняные сосуды, похожие на огромные вазы. Пифосы использовались для хранения зерна, вина, масла, а также вместо гробов. Известен спор Диогена и Платона об определении человека. Платон утверждал, что человек – это двуногое без перьев, на что Диоген, ощипав петуха, бросил его к ногам Платона, заявив: «Вот твой человек!» Кстати, до сих пор внятного определения, что же такое человек, не существует. Имеющееся определение недалеко ушло от Платона: человек есть двуногое, лишенное перьев, с плоскими ногтями и мягкой мочкой уха.

Рассказывают, что Александр Македонский встречался с Диогеном и предложил философу просить все, что тот пожелает. Диоген высказал лишь одну просьбу: «Отойди, ты загораживаешь мне солнце». После этого Александр заметил, что не будь он Александром, то хотел бы стать Диогеном. Любопытное совпадение: Александр Македонский и Диоген умерли в один день.

Если бы в наше время кто-нибудь, подобно спартанцам, воспитывал своих детей в деревне, заставлял бы их спать на воздухе, ходить босыми, с обнаженной головой и купаться в ледяной воде, чтобы приучить их к боли и отучить от чрезмерной любви к жизни и страха смерти, – он был бы смешон и его приняли бы скорее за дикого зверя, чем за человека. Если бы среди нас появился человек, питающийся овощами и презирающий золото, подобно Фабрицио, – его восхваляли бы немногие, но никто не стал бы его последователем.

Любопытно, что в наше время предостаточно последователей спартанского принципа воспитания детей – с целью выработать иммунитет и предохранить от различных заболеваний, а также довольно много вегетарианцев, отказывающихся не только от мяса, но и от любых продуктов, которые могли бы стать мясом (например, от яиц).

Так и дед мой испугался нравов, отступил от древних образцов и подражал им в тех вещах, где он мог это делать, обращая на себя меньше внимания.

ФАБРИЦИО: В этой части вы защитили его блестяще, и, конечно, вы правы; однако я говорил не столько об этой суровой жизни, сколько о других порядках, более мягких и более сообразных с привычками наших дней, и мне кажется, что человеку, принадлежащему к числу первых граждан города, было бы нетрудно их установить. Как всегда, я никак не могу отказаться от примера моих римлян: если вглядеться в их образ жизни и в строй этой республики, мы найдем там много такого, что было бы не невозможно восстановить в гражданском обществе, в котором еще уцелело что-нибудь хорошее.

КОЗИМО: Что же похожего на древние нравы вы хотели бы ввести?

ФАБРИЦИО: Почитать и награждать доблесть, не презирать бедность, уважать порядок и строй военной дисциплины, заставить граждан любить друг друга, не образовывать партий, меньше дорожить частными выгодами, чем общественной пользой, и многое другое, вполне сочетаемое с духом нашего времени. Все это нетрудно воспринять, если только тщательно обдумать и применить верное средство, ибо истина здесь так очевидна, что она может быть усвоена самым обыкновенным умом. Всякий, кто это поймет, посадит деревья, под тенью которых можно отдыхать с еще большим счастьем и радостью, чем в этом саду.

Макиавелли идеализирует древние нравы и систему воспитания, чтобы таким образом подтвердить правильность своих идей, идеалов и мечтаний. Подобный подход не является чем-то исключительным: многие строили свои теории, опираясь не столько на исторические факты, сколько на собственное представление об истории, на собственное видение истории, а то и вовсе на художественные домыслы, принимаемые за исторические факты.

КОЗИМО: Я ни словом не хотел бы возражать против ваших слов и предоставляю это тем, у кого может быть собственное суждение о таких вещах; обращаюсь теперь к вам как к обвинителю тех, кто не подражает древним в их великих делах, и думаю, что таким путем я ближе подойду к цели нашей беседы. Мне хотелось бы узнать от вас, почему вы, с одной стороны, мечете громы против тех, кто не подобен древним, и вместе с тем сами в своей же области военного дела, стяжавшей вам столь громкую славу, никогда не обращались к древним установлениям и даже не вводили ничего, что хотя бы приблизительно напоминало их?

ФАБРИЦИО: Вы подошли именно к тому, чего я ожидал, ибо вся моя речь требовала именно этого вопроса, и я ничего другого не хотел. Мне, конечно, было бы легко оправдаться, но чтобы доставить удовольствие вам и себе (благо время нам это позволяет), я хочу побеседовать на данную тему более подробно.

Если люди хотят что-нибудь предпринять, они прежде всего должны со всей тщательностью подготовиться, дабы при удобном случае быть во всеоружии для достижения намеченной ими цели. Когда приготовления произведены осторожно, они остаются тайной и никого нельзя обвинить в небрежности, пока не явится случай раскрыть свой замысел; если же человек и тогда продолжает бездействовать, значит, он или недостаточно подготовился или вообще ничего не обдумал. Мне же никогда не пришлось показывать, что я готовлюсь к восстановлению древних устоев военного дела, и потому ни вы, ни кто-либо другой не можете обвинять меня в том, что я этого не исполнил. Думаю, что это достаточно ограждает меня от вашего упрека.