Марк Антонин - Наедине с собой

Старайся проникнуть мыслью в смысл речи. И пусть твоя мысль углубляется в возникающее и действующее.

Простота, скромность и безразличие к тому, что лежит между добродетелью и пороком – да служит тебе украшением. – Люби род человеческий. – Повинуйся богу. – Ведь поэт говорит: «Все сообразно с законом». – «А что, если существуют одни только элементы?» – Достаточно помнить, что все сообразно закону.

Диоген Лаэртский писал, что Аристон Хиосский, философ-стоик, ученик Зенона Китийского (первая половина III в. до н. э.), указывал, что следует «жить в безразличии ко всему, что лежит между добродетелью и пороком, и не допускать в отношении к этим вещам ни малейшей разницы: все должно быть одинаково». Исследователи считают, что именно знакомство Марка Аврелия с трудами Аристона привело к тому, что он отказался от риторики в пользу философии.

О смерти: или рассеяние, если все атомистично, или угашение и изменение, если все едино.

О страдании: если оно невыносимо, то смерть не преминет скоро положить ему конец, если же оно длительно, то его можно стерпеть. Душа сохраняет свой мир силою убеждения, и господствующее начало не становится хуже. Члены, пораженные страданием, пусть заявляют об этом, если могут.

О славе. Вглядись в образ мыслей честолюбцев: каков он и каково то, к чему они стремятся и чего избегают. На берегу морском один слой песка наносится на другой и скрывает его под собой. Точно так же и в жизни: бывшее раньше очень быстро исчезает под тем, что наступает вслед за ним.

Слова Платона: «Думаешь ли ты, что душе возвышенной и объемлющей своим взором все время и все сущее, жизнь человеческая покажется чем-нибудь значительным?» – «Это невозможно», – сказал он. «Следовательно, и смерть подобный человек не сочтет за нечто ужасное?» – «Отнюдь нет».

Слова Антисфена: «Делать добро и пользоваться в то же время дурной славой – в этом есть нечто царственное».

Плутарх считал, что эти слова принадлежат не Антисфену, а Александру Македонскому. А вот Эпиктет и Диоген Лаэртский утверждали, что так высказался Антисфен.

Позор, если лицо послушно велениям души, принимает вид и выражение, сообразные с ней, а сама душа не в силах придать себе надлежащий вид и выражение.

Что пользы гневаться на вещи? Дела нет до наших чувств вещам…

Будь и богам бессмертным, и нам, земнородным, отрадой.

Нельзя, чтоб в день свой не пожата жизнь была, как спелый колос, – не жил сей, не умер тот.

Хотя б меня с двумя детьми забыли вы, Цари небес, – все ж разум есть и правда в том.

Мне сопутница – правда; со мною добро. Пусть не увлекает тебя ни чужое отчаяние, ни ликование.

Стоики считали сочувствие страстью, а страсти все являлись пороком с их точки зрения. Так что сочувствие, сострадание – низменное состояние души, которого следует избегать. То есть, если кто-то испытывает страдание, то не стоит страдать вместе с этим человеком, гораздо лучше воспользоваться своим разумом и оказать ему посильную помощь.

Слова Платона: «На это же я представлю справедливое возражение: «Не хорошо ты судишь, милый друг, если думаешь, что сколько-нибудь дельный человек должен учитывать возможность остаться в живых или умереть, а не смотреть в своем действии только на то, справедливо или несправедливо он действует и достойно ли человека хорошего или дурного».

«Таково то, мужи Афинские, истинное положение вещей. Если кто сам себе назначил известную должность, считая ее наилучшей, или же был назначен на оную начальником, то должен и оставаться на ней, подвергаясь опасностям и не считаясь ни с чем, ни со смертью, ни с чем-либо другим, кроме постыдного».

Можно предположить, что Марк Аврелий примеряет на себя цитату Платона, высказывая таким образом некое недовольство своим положением императора, однако, тут же утверждая, что отказаться от этого положения невозможно, так как следует неукоснительно выполнять свой долг, считаясь не с собственными желаниями, а лишь с возможностью совершить нечто несообразное со своей природой (в стоическом смысле), постыдное.

Но, мой милый, вникни-ка, не есть ли благородное и доброе нечто другое, нежели спасение чужой или своей жизни. Ведь истинный муж должен желать не того, чтобы прожить столько-то времени, и не должен цепляться за жизнь, а, понадеявшись в этом на бога и поверив женщинам, что от судьбы не уйдешь, должен помышлять только о том, каким бы это образом прожить то время, которое суждено жить, возможно лучше.

Наблюдай движение светил, как принимающий участие в нем, и постоянно размышляй о переходе элементов друг в друга. Ибо подобные представления очищают от грязи земной жизни.

Прекрасны слова Платона: «Кто делает предметом своих речей человека, тот должен как бы с вершины горы обозреть все земное: сборища, походы, полевые работы, браки, разводы, рождения, смерти, шумные судьбища, пустыни, различные племена варваров, празднества, похороны, ярмарки, смешение разнородного и сложенное из противоположностей».

Этой цитаты в дошедших до наших времен текстах Платона исследователи не обнаружили. Возможны несколько вариантов: либо цитата выпала из текста и нам осталось высказывание самого Марка Аврелия, либо это цитата не из сочинений Платона, но случайно попала на это место. Можно предположить также и то, что Марк Аврелий располагал несколько более обширным собранием сочинений Платона, нежели нынешние исследователи.

Оглянись на прошедшее: сколько переворотов пережили уже государства! Можно предвидеть и будущее. Ведь оно будет совершенно в том же роде и не выйдет из ритма происходящего ныне. Поэтому и безразлично, будешь ли ты наблюдать человеческую жизнь в течение сорока лет или же десяти тысяч лет. Ибо что увидишь ты нового?

Все назад притечет: что взрастила земля,

Обратится в прах;

А небесный посев, от земли вознесен,

Расцветет в небесах.

Это – или разложение сплетенных между собой атомов, или подобное же рассеяние бесчувственных элементов.

Питьем и яством, зельями волшебными мнят отвести от устья смерти дней русло.

Коли ветр от богов налетит, мы должны и труды претерпеть без роптанья.

Марк Аврелий цитирует Эврипида, указывая на невозможность избавиться от смерти, так как она есть естественное явление природы и необходимое продолжение жизни.

Есть люди, превосходящие тебя в искусстве борьбы. Но пусть никто не превзойдет тебя в преданности общему благу, в скромности, в покорности всему совершающемуся, в снисходительности к заблуждениям ближних.

Где есть возможность действовать в соответствии с разумом общим богам и людям – там нет ничего ужасного. Ибо где возможно достичь пользы путем верно направленной и отвечающей нашему строю деятельности, там не следует опасаться какого-либо вреда.