Герберт Харт - Понятие права

Связь между справедливостью и несправедливостью в возмещении ущерба, с одной стороны, и принципом «Трактуй одинаковые случаи одинаково и разные — по-разному», — с другой лежит в том факте, что за пределами закона существует убеждение морального характера, что те, кого касается закон, имеют право на взаимное воздержание от определенного рода поведения, наносящего вред. Такая структура взаимных прав и обязанностей, запрещающая по крайней мере тягчайшие виды вреда, составляет основу нравственности любой социальной группы, хотя и не составляет всей ее нравственности в целом. Ее эффект состоит в том, чтобы создать среди индивидов моральное и, в некотором смысле, искусственное равенство для того, чтобы компенсировать природное неравенство [84]. Так что когда моральный кодекс запрещает одному человеку грабить другого или проявлять к нему насилие, даже при том, что его превосходящая сила или коварство позволяет ему сделать это безнаказанно, сильный и коварный ставится на один уровень со слабым и простоватым. И тот и другой с точки зрения морали одинаковы. Следовательно, сильный человек, пренебрегающий нравственностью и пользующийся своим преимуществом в силе, причиняя вред другому, воспринимается как нарушивший это равновесие, или порядок равенства, утвержденный моралью. Справедливость требует, чтобы этот моральный status quo был восстановлен, насколько это возможно, причинившим вред. В простых случаях воровства это просто означает возвращение назад того, что было взято, и компенсация других видов ущерба есть расширение этого первичного понятия. Тот, кто нанес физический вред другому, намеренно или по небрежности, рассматривается как похитивший нечто у своей жертвы; и хотя он не делал этого в буквальном смысле, этот образ не слишком искусственен, ибо он извлек некоторую пользу за счет своей жертвы, даже если польза эта заключалась лишь в удовлетворении желания причинить жертве вред или в нежелании поступиться своим досугом ради того, чтобы принять подобающие меры предосторожности. Таким образом, когда законы предоставляют компенсацию там, где этого требует справедливость, он не явно исходит из принципа «Трактуй одинаковые случаи одинаково...», восстанавливая, после того как произошло нарушение, status quo, при котором и жертва и нарушитель находятся в состоянии равенства и, таким образом, одинаковы. И опять-таки допустимо, что может существовать такой взгляд на мораль, который не ставит в этих случаях индивидов в положение взаимного равенства. Моральный кодекс может запрещать варварам нападать на греков, но разрешать грекам нападать на варваров. В этих случаях может считаться, что варвары морально обязаны возмещать грекам нанесенный ущерб, хотя и не имеют права требовать подобной компенсации для себя. Перед нами морального порядок неравенства при котором жертва и правонарушитель трактуются неодинаково. При таком взгляде, хоть он и отвратителен для нас, закон был бы справедливым только в том случае, если бы он отражал это различие и трактовал различающиеся факты по-разному.

В этом сжатом очерке справедливости мы рассмотрели только несколько из простейших приложений этого понятия, чтобы показать специфическую форму высокого достоинства, приписываемого законам, которые одобряются как справедливые. Справедливость не только отлична от других ценностей, которыми закон может обладать или не обладать, но иногда требования справедливости могут вступать в конфликт с другими ценностями. Это может проявиться, когда суд при осуждении обвиняемого в преступлении, которое стало широко распространенным, приговаривает его к более суровому наказанию, чем это обычно делается в других случаях, и делает это открыто, «как предупреждение». Здесь имеет место жертвование принципом «Одинаковые случаи трактуй одинаково» ради общей безопасности или благосостояния общества. В случае гражданских правонарушений подобный конфликт между правосудием и общим благом разрешается в пользу последнего, когда закон не предоставляет никакого средства предотвратить нарушение морали, поскольку, осуществление компенсации, может заключать в себе большие трудности в доказательстве, или вызвать перегруженность судов, или превратиться в чрезвычайно трудное предприятие. Есть предел тому исполнению закона, которое может позволить любое общество, даже когда произошло нарушение морали. И наоборот, закон, во имя общего блага в обществе, может настаивать на возмещении ущерба одним лицом другому, даже когда с моральной точки зрения, обращаясь к справедливости, может считаться, что этого делать не следует. Об этом часто говорится как о ситуации, когда субъект несет строгую (strict) ответственность за правонарушение, совершено ли оно намеренно или по халатности. Эту форму ответственности защищают иногда на том основании, что в интересах «общества» — возместить ущерб тем, кому случайно был причинен вред, и утверждается, что самый легкий путь сделать это — переложить бремя на тех, чьи действия, сколь тщательно они ни контролировались, приводят к таким несчастным случаям. Последние обычно имеют достаточно средств и возможностей застраховаться. Когда это так защищают, здесь присутствует скрытая апелляция ко всеобщему благосостоянию в обществе, которая хотя и может быть морально приемлема и даже называется иногда «социальной справедливостью», — тем не менее отличается от первичных форм справедливости, которые просто связаны с восстановлением, насколько это возможно, status quo между двумя индивидами.

Следует отметить важный момент, связывающий идеи справедливости и общественного блага или благосостояния [85]. Очень немногие социальные изменения или законы приемлемы одинаково всеми индивидами или в равной степени улучшают их благосостояние. Только законы, удовлетворяющие самые элементарные потребности, такие, как защита со стороны полиции или дорожное сообщение, приближаются к тому, чтобы быть таковыми. В большинстве случаев закон предоставляет благо одной части населения лишь ценой лишения других того, что они предпочитают. Забота о бедных может быть обеспечена лишь за счет других; обязательное для всех школьное образование означает не только ущемление свободы тех, кто хочет обучать детей частным образом, ведь его финансирование можно обеспечить только за счет снижения или даже отказа от государственных инвестиций в индустрию, или пенсий, или бесплатных медицинских служб. Когда выбор между этими конкурирующими альтернативами уже сделан, его можно защищать как правильный на основании того, что он был сделан для «общего блага». Неясно, что означают подобные фразы, поскольку, видимо, нет такой шкалы, с помощью которой можно было бы измерить и четко установить вклад, вносимый каждой из этих альтернатив в общее благо, и выявить наилучшую. Однако ясно, что выбор, совершаемый без предварительного учета интересов всех частей общества, будет подвержен критике просто как предвзятый и несправедливый. Но выбор будет избавлен от подобного рода нападок, если требования всех были бы беспристрастно рассмотрены до принятия закона, даже если в результате притязания одной части общества будут предпочтены требованиям других.