Гэнки Кавамура - Если все кошки в мире исчезнут [litres]

То же самое с башней с часами на площади. Этот район по большей части не изменился. Офис по продаже недвижимости, рестораны, подготовительная школа и цветочный магазин. Единственное, закрыли местный супермаркет. Но теперь город, который я знал, превратился в свою миниатюрную копию, словно уменьшился в размере. Или это я начал видеть вещи иначе?

– Знаешь, есть еще кое-что, о чем бы я хотел спросить тебя… – я осекся.

– О чем?

– Как ты думаешь, почему мы расстались?

– А почему ты так неожиданно захотел узнать это?

– Мне кажется, должна была быть какая-то особая причина, но сейчас я не могу вспомнить какая.

На самом деле я собирался задать ей этот вопрос с самого начала. Почему мы расстались? Возможно, нам стало скучно друг с другом, или наши чувства остыли, но я не мог, хоть тресни, вспомнить, что же в итоге нас развело.

– Так ты помнишь?

Какое-то время она молчала, а потом, резко развернувшись ко мне, выпалила целый ряд вопросов.

– Хорошо, какое мое любимое блюдо?

Какой неожиданный вопрос. Секунды бежали.

– М-м, дай подумать. Жареные во фритюре креветки?

– Неправильно. Кукурузная темпура!

Эй, но я был близок. И то и другое блюдо жарится. Но минуточку, к чему она все это?

– Ладно, мое любимое животное?

– Что? Э-э, сейчас подумаем…

– Японский макак.

Верно, верно…

– Дальше, мой любимый напиток?

Да в чем дело? Я не помнил вообще ничего.

– Извини… Сдаюсь.

– Горячий шоколад. То, что я пила сегодня в кафе. Ты что, уже забыл?

Что говорить? Теперь я вспомнил. Она любила кукурузную темпуру и всегда заказывала ее в сезон кукурузы. Она часто повторяла, что это ее самое любимое блюдо. А когда мы шли в зоопарк, она никогда не уходила далеко от вольера с обезьянами. И все время пила горячий шоколад, даже летом.

Не то чтобы я полностью забыл об этом. Просто не мог вспомнить в нужный момент. По-видимому, после того как мы с ней разбежались, я просто запрятал все воспоминания о ней поглубже.

Где-то я слышал фразу, что люди забывают, чтобы накапливать воспоминания. Чтобы двигаться дальше, ты должен забывать.

Но с другой стороны… Теперь, перед лицом смерти, я вдруг обнаружил, что помню массу тривиальных вещей.

– Возможно, люди просто что-то забывают. Я этого в общем-то и ожидала. То же самое с нашим разрывом. Из той же серии. Не стоит пытаться вспомнить все подробности.

«В мире так много бессердечия и жестокости, но не меньше и доброты».

– Что, так все и было… правда?

– Ну, если ты действительно хочешь знать, я бы сказала, что то путешествие, в которое мы отправились накануне окончания колледжа, стало началом конца.

– Ты имеешь в виду… Буэнос-Айрес? Вау, начинаю вспоминать.

Все наши встречи проходили исключительно в границах этого маленького города: мы никогда не уходили куда-то далеко, в предместье. Мы, как правило, накручивали круги по городу, словно играли в бесконечную игру «Монополия». Но при этом нам никогда не было скучно.

После занятий мы встречались у библиотеки и шли в кино. Затем отправлялись в наше любимое кафе и болтали. Позже стали ходить к ней домой и заниматься сексом. Время от времени она готовила нам ланч, мы садились на фуникулер и поднимались на смотровую площадку, откуда открывался потрясающий вид на город, и устраивали там пикник. Ничего особенного, но мы были счастливы.

Когда я вспоминаю об этом сейчас, мне трудно поверить, но, похоже, это был наш город, только наш.

Мы встречались более трех лет, но съездили за границу только один раз. Аргентина… Буэнос-Айрес. Это была одновременно наша первая и последняя совместная поездка.

В то время мы оба сходили с ума по фильму, поставленному режиссером из Гонконга, где действие происходит в Буэнос-Айресе.

А поэтому для своих последних длинных студенческих каникул мы выбрали именно этот город.

Мы забронировали дешевые билеты на рейс американской авиакомпании с пересадкой. В дороге мы все время мерзли, и еда была ужасной. Двадцать шесть часов спустя мы наконец прибыли в Буэнос-Айрес.

В международном аэропорту Эсейса мы взяли какое-то обшарпанное такси, чтобы добраться до Эль-Сентро. Зарегистрировавшись в отеле, мы сразу же направились в свой номер, поспать. Но уснуть не смогли. Даже несмотря на усталость наши внутренние часы были настроены на японское время. Мы находились на другом конце света, да к тому же в другом полушарии.

И тогда мы решили выйти погулять и изучить город.

Красивые звуки бандонеона эхом разносились по улицам, танцоры исполняли танго прямо на брусчатке. Пока мы осматривали окрестности, над Буэнос-Айресом нависли тучи, небо стало ниже. Мы отправились к знаменитому кладбищу Реколета и бродили по его лабиринтам, пока случайно не увидели могилу Эвы Перон.

Потом пообедали в кафе, слушая мелодии танго, которые наигрывал пожилой седовласый гитарист.

А затем сели в автобус, идущий до Ла-Бока, старого рабочего района, известного своими красочными домиками, уличными музыкантами и другими достопримечательностями. Поездка заняла полчаса, поскольку автобус долго петлял по узким улочкам. Наконец мы увидели деревянные дома, окрашенные в небесно-голубой и горчично-желтый, изумрудно-зеленый и оранжево-розовый цвет, которые пылали в лучах закатного солнца, напоминая игрушечные домики. Когда наступила ночь, мы отправились смотреть танго-шоу в «Ла-Вентана», что в Сан-Тельмо. И страстные танцы перенесли нас в другой мир.

Пару дней мы провели, гуляя по городу, слегка опьяненные той страстью, что была разлита в воздухе. И вскоре встретили Тома, который остановился в том же дешевом отеле, что и мы.

Он называл себя Томом, но на самом деле был японцем. Молодой человек двадцати девяти лет, ради путешествий по миру он уволился из медиа-компании. По вечерам мы ходили вместе с ним в местный супермаркет за вином, мясом и сыром, приносили наши покупки в отель и усаживались в столовой. Каждый вечер мы сидели там допоздна, ели, пили вино и болтали.

Том делился с нами своими впечатлениями о путешествиях: о священных коровах в Индии, о маленьких мальчиках – буддийских монахах в Тибете, о Голубой мечети в Стамбуле и белых ночах в Хельсинки. Он поведал нам о бесконечности океана, который он видел в Португалии.

Том не ограничивал себя в аргентинском красном вине и быстро напивался. Но, даже вдребезги пьяный, он не прекращал свое повествование.

«В мире так много бессердечия и жестокости, но не меньше и доброты».

Для нас, после той жизни в маленьком городке, когда ты изо дня в день делаешь одно и то же, все это было новым и увлекательным… Невозможно было представить себе все, что он описывал. Но Том, не таясь, посвящал нас в свои истории, иногда смеясь, а иногда и со слезами на глазах. Вот так мы и сидели втроем, на другом конце земли, ведя долгие разговоры.