Тимоти Мортон - Стать экологичным

Что за Зловещая долина? Представьте, что вы стоите на вершине холма. Вы бросаете взгляд через долину на другой холм, который находится на ее противоположной стороне. На нем стоит небольшой миленький робот, возможно герой классических «Звездных войн» R2D2 или не менее привлекательный робот BB8 из недавних «Звездных войн». Теория Зловещей долины утверждает, что роботы такого типа кажутся привлекательными, поскольку они на вас совершенно не похожи, так что, когда они общаются с вами, вы не видите здесь никакой угрозы своему представлению о собственной личности — напротив, это даже забавно. То есть у вас нет ощущения, что они заходят на вашу делянку, которая как раз и означает, что вы человек, а они — нет.

Далеко за вершиной этого холма находятся роботы, которые вообще не имеют никакого отношения к чему бы то ни было очевидно человеческому, например промышленные роботы. Вам на них совершенно наплевать. Они не пытаются разговаривать с вами, в отличие от R2D2, который больше похож на мягкую игрушку, изображающую животное. Далее, если заглянуть вниз, в долину, вы увидите всевозможных существ, которые чем больше на них смотришь, тем больше раздражают. Там находятся роботы, которые выводят нас из себя своими человеческими качествами, схожестью с человеком. Еще ниже лежат трупы. В самой нижней точке долины находятся ожившие трупы, зомби. Они мертвы и отвратительны, но также отвратительно живы. Ближний к нам склон долины облюбовали очень даже живые на вид куклы, чуть выше уровня зомби.

Где-то в Зловещей долине живут и все гуманоидные, гоминидные, человекообразные существа, которых мы считаем либо генетически близкими к нам, либо спроектированными так, что они на нас похожи. Теория утверждает, что нас выводит из себя то, что они слишком на нас похожи. Только недавно было, к примеру, признано, поскольку невозможно игнорировать данные ДНК, что мы, Homo sapiens , не только генетически намного ближе к неандертальцам, но у нас еще и был секс с ними, так что значительная часть нашей современной ДНК происходит непосредственно от неандертальцев. Мы снова и снова рассказывали себе историю о том, что, хотя неандертальцы и похожи на нас, они в то же время в достаточной мере непохожи, чтобы между нами и их «примитивной» природой была удобная дистанция, но, возможно, на самом деле мы просто знаем, что Homo sapiens ближе к неандертальцам, чем мы могли бы подумать, что мы тоже немного неандертальцы, — и это нас бесит. А еще мы вечно твердили себе, что они не sapiens (то есть не мудрые), а потому не такие, как мы. Поэтому нам «пришлось» стереть их с лица земли, ведь они, по сути, стояли на пути наших проектов, в которых мы заглядывали в намного более далекое будущее, чем было им доступно. Или же мы говорим себе, что они не могли быть такими же сознательными, как мы, поскольку раз у них не было сильного чувства будущего, значит, у них было мало воображения, а может, и вовсе не было. Вот почему они не заметили, как мы заманили их в засаду и истребили. Эта аргументация, похоже, ходит по замкнутому кругу. Мы можем доказать, что неандертальцы не были такими уж крутыми, поскольку мы избавились от них, поскольку они не были крутыми. Иррациональная замкнутость имеет отношение к тому, как мы сегодня мыслим формы жизни, включая нас самих, и как ощущаем их, то есть к бессознательным, полусознательным или иным структурным установкам, которые определяют то, как мы себя ведем в данный момент.

Крутизна склонов долины может быть удачным показателем таких синдромов, как расизм и спесишизм [69] Спесишизм (speciesism) — дискриминация по признаку биологического вида. — Примеч. пер. . Очень крутые склоны долины указывали бы на то, что вы проделали немалую работу по изгнанию жутких существ из своего мышления, чувства или сознания (или что там у вас) в какие-то нижние сферы. Они настолько вас бесят, вызывают такое отвращение, что вы о них практически забыли. Или вы могли бы быть более терпимы к ним, и ваша долина стала бы более плоской.

Но независимо от того, крутые у нее склоны или нет, это всё равно долина. Вы всё еще так или иначе отличаете себя от существ в долине. Но почему они там оказались? Я думаю, главное качество тут — двусмысленность . Связаны они со мной или нет? Когда я смотрю на них, у них обнаруживаются знакомые черты. Но есть в них нечто крайне странное: быть может, они, к примеру, андроиды, и, если они андроиды, а я очень похож на них, тогда не исключено, что я и сам андроид. И именно поэтому они выводят меня из себя: возможно, у меня с ними намного больше общего, чем мне самому хочется думать. Когда вы начинаете мыслить подобным образом, долина становится артефактом антропоцентризма, расизма и спесишизма — ксенофобии, страха «другого», который зачастую на самом деле является страхом того, что у нас с «другим» есть что-то общее. Неприятным и подспудным ощущением того, что мы не так уж отличаемся от роботов и зомби — или людей других культур и гендеров — вопреки тому, что мы сами обычно говорим. Близость как раз и вызывает жутковатое чувство беспокойства. Вместо того чтобы признать его, мы чаще отмахиваемся от него, пытаясь сохранить дистанцию между нашей вершиной превосходства и долиной внизу.

Нам нужно, чтобы между существами были четкие и жесткие различия, что вполне обоснованно называется дискриминацией . Но если что-то отличается, мы вовсе не обязательно можем отличить его от нас в каком-то этическом или онтологическом смысле. В этом и состоит проблема с нашей бедной неандертальской женщиной. Она выглядит совсем как мы, страшно похожей, но она всё же отличается от нас. Она не укладывается в категории.

Если посетить сегодня какой-нибудь местный музей естественной истории, можно увидеть, как, например, в музее Хьюстона, где я бываю, графическое изображение на целую стену с десятками форм жизни, которые связаны с нами прямой линией эволюции, начиная с лемуров и заканчивая нами самими. График выглядит как расползающаяся, неровная сеть. Он похож на ваше семейство, изображенное на родословном древе. Формы жизни похожи на вас, они достаточно похожи и достаточно связаны с вами, чтобы на когнитивном уровне вы чувствовали себя удобно, то есть, что называется, «как у себя дома», хотя это и не всегда так уж удобно, например если приходится гостить у родственников.

Но именно по этой причине формы жизни не похожи на вас. У дяди Джона всегда была неприятная привычка, внушающая вам отвращение. Вы не представляете, почему именно она ваша сестра, ведь вы как будто с разных планет. Эти существа одновременно знакомые и странные. На самом деле чем больше вы о них знаете, тем более странными они становятся. Нельзя избавиться от ощущения странности, узнав больше о той или иной вещи. Разве наука — не способ это понять? Наша Вселенная стала намного страннее сегодня, когда мы знаем о ней намного больше.