Джорджо Агамбен - Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь

Если в 24–м фрагменте Солона следует читать (как считает большинство исследователей) kràtei потои, то тогда уже в VI веке до нашей эры особая «сила» закона отождествлялась именно со «связью» насилия и справедливости ( kràtei / потои bian te kai dikèn synarmôsas, «силой номоса я связал насилие и справедливость»: но, даже если читать hômou, а не nômou, центральная идея остается прежней, так как Солон говорит о своей законодательной деятельности [59] Ср.: Romilly, Jacqueline de. La loi dans la pensée grecque, des origines à Aristote. Paris, 1971. P. 15. ). Также и отрывок из «Трудов и дней» Гесиода, который мог иметь в виду Пиндар, приписывает номосу решающую позицию в отношении насилия и права:

Перс! Хорошенько запомни душою внимательной вот что: Слушайся голоса правды (Dike) и думать забудь о насилии (Biaia). Ибо такой для людей установлен закон Громовержцем:

Звери, крылатые птицы и рыбы, пощады не зная,

Пусть поедают друг друга: сердца их не ведают правды (Dike). Людям же правду (Dike) Кронид даровал — высочайшее благо [60] Перевод В. В. Вересаева. Цит. по книге «Эллинские поэты» из серии «Библиотека античной литературы», 1963 год. .

Однако в то время как у Гесиода номос — это сила, которая разделяет насилие и право, мир дикой природы и мир человека, а у Солона «связь» Bia и Dike не содержит ни двусмысленности, ни иронии, у Пиндара — именно эта мысль и представляет для нас сегодня интерес, превращает его в определенном смысле в первого выдающегося мыслителя темы суверенитета — суверенный номос является принципом, который, соединяя право и насилие, делает невозможным их различение. В этом плане фрагмент Пиндара о nomos basileus содержит скрытую парадигму, которая предопределяет любые последующие определения суверенной власти: суверен является точкой неразличения насилия и права, границей, на которой насилие превращается в право, а право обращается в насилие.

В своей комментированной версии фрагментов Пиндара (которую Фридрих Байснер датирует 1803 годом), Гёльдерлин (который, по всей вероятности, имел перед глазами исправленный текст, приведенный в соответствие со смыслом цитаты в платоновском «Горгии»: biaiôn ton dicaiôtaton ) переводит фрагмент следующим образом:

В связи со своей теорией сущностного превосходства номоса над законом ( Gesetz, в смысле конвенционального установления), Шмитт критикует интерпретацию этого фрагмента Гёльдерлином. «И Гёльдерлин, — пишет он, — ошибается в своем переводе этого фрагмента [62] См.: Шмитт, Карл. Номос Земли. М.: Владимир Даль, 2008. , переводя термин «номос» на немецкий словом Gesetz, и позволяет этому неудачному слову сбить себя с толку, несмотря на то, что знает, что закон — это строгое опосредование. Номос в первоначальном смысле, напротив, является чистой неопосредованностью законной силы ( Rechtskraft ), не опосредованной законом; он является учреждающим историческим событием, актом законности, которая лишь придает некую общую осмысленность действенности нового закона» [63] Там же. .

Шмитт здесь совершенно неверно понимает замысел поэта, который направлен именно против любого принципа непосредственного. В своем комментарии Гёльдерлин определяет в действительности номос (который он отличает от права) как строгое опосредование: «Непосредственное, — пишет он, — в строгом смысле слова, невозможно ни для смертных, ни для бессмертных; бог должен проводить различие между разными мирами согласно их природе, так как небесные блага должны быть священны сами по себе, без смешения. Человек, поскольку он является субъектом познания, также должен различать разные миры, так как познание возможно только посредством противопоставления» [64] См. на русском языке: Гёльдерлин, Фридрих. Сочинения. М.: Художественная литература, 1969 и Гёльдерлин, Фридрих. Гиперион. Стихи. Письма. Сюзетта Гонтар. Письма Диотимы. М.: Наука, 1988. . Если, с одной стороны, Гёльдерлин (как и Шмитт) видит в nomos basileus более высокий принцип, чем простое право, то с другой — он заботится о том, чтобы уточнить, что термин «суверенный» относится здесь не к «высшей власти» ( höchste Macht), а скорее к «наивысшему познающему началу» [65] Там же. . В одном из исправлений, столь характерных для своих последних переводов, Гёльдерлин таким образом смещает политико–правовую проблему (суверенность закона как неразличение права и насилия) в область теории познания (опосредованность как способность различения). Изначальным и более сильным, чем право, является не номос, выступающий в качестве суверенного принципа (как у Шмитта), а опосредование как основа познания.

Именно в этом свете следует читать цитату в «Горгии» Платона, который, симулируя забывчивость, осознанно изменяет текст Пиндара:

«Мне кажется, что и Пиндар высказывает те же мысли в песне, где говорит:

Номос над всеми владыка,

Над смертными и бессмертными.

И дальше:

правит рукою могучей,

творя насилье над самым справедливым».

Лишь острая форма профессорского конъюнктивита могла побудить филологов (в особенности редактора уже в общем устаревшего оксфордского комментированного издания Платона) исправить biaion to dikaiôtaton, присутствующую в самых авторитетных рукописях, чтобы вернуть в платоновский текст пиндарическую букву (dikaiôn to biaiotaton ). Как справедливо заметил Ульрих фон Виламовиц [66] Wilamowitz–Moellendorff, Ulrich von. Platon. Berlin, 1919. P. 95–97. , biaiôn — слишком редкое греческое слово, чтобы его можно было объяснить ошибкой памяти (и еще менее опиской), и смысл платоновской игры слов абсолютно ясен: «оправдание насилия» здесь является одновременно «насилием над самым справедливым», и именно в этом — и ни в чем ином — заключается «суверенность» номоса, о которой говорит Пиндар.

Аналогичными намерениями объясняется обращение к скрытой цитате, которую Платон в диалоге «Протагор» влагает в уста Гиппия («Мужи, собравшиеся здесь! Я считаю, что вы все тут родственники, свойственники и сограждане — по природе, а не по закону: ведь подобное родственно подобному по природе, номос же — тиран ( tyrdnnos , а не basileüs) над людьми — принуждает ко многому, что противно природе»), или прямое цитирование в «Законах» (Книга 3) :

«[аксиома о том, что править должен сильный, а слабый ему подчиняться] …это самая распространенная и сообразная с природой власть для всех живых существ, как некогда сказал фиванец Пиндар. Но главнейшей аксиомой является шестая, та, которая требует, чтобы несведущий следовал за руководством разумного и был под его властью. Впрочем, о мудрейший Пиндар, по моему мнению, это, пожалуй, и не противоречит природе, но согласно с природой, то есть согласно с силой закона над тем, кто добровольно принимает его, а не насильно» [67] Платон. Законы. M.: Мысль, 1999. .