Дэниэл Деннет - Насосы интуиции и другие инструменты мышления [litres]

Не все историки философии ставят перед собой одни и те же цели и руководствуются одинаковыми принципами, и лично я не вижу оснований давать отвод хоть кому-то из них. Некоторые считают, что мыслителей следует помещать в исторический контекст, в котором они писали, а это предполагает, к примеру, изучение науки семнадцатого века, если вы действительно хотите понять Декарта, и политической истории семнадцатого и восемнадцатого веков, если вы действительно хотите понять Локка и Юма, а также, конечно, философии их менее прославленных современников. Зачем изучать неудачников? Причина есть. Я не ценил по достоинству многих художников шестнадцатого и семнадцатого века, пока не посетил европейские музеи и не увидел целые залы второсортных картин тех же жанров. Если вы видите только лучшее – так случается во вводных курсах и ведущих музеях, – вам очень сложно понять, насколько оно хорошо. Чем отличается хорошая библиотека от прекрасной? В хорошей библиотеке собраны все хорошие книги. В прекрасной библиотеке собраны все книги. Если вы действительно хотите понять великого философа, вам придется выделить время на изучение идей его не столь великих современников и предшественников, которые остались в тени настоящих мастеров.

Другие специалисты лишь слегка касаются исторического контекста, в котором работали их герои, и вместо этого показывают, как применить их идеи сегодня. В конце концов, Лейбниц написал “Монадологию” не чтобы создать образчик рационализма семнадцатого века, а чтобы докопаться до истины . Если уж на то пошло, вы не воспринимаете философа всерьез, пока не задаетесь вопросом, прав ли он. Студенты философии – как и профессора – порой забывают об этом и слишком много внимания уделяют навешиванию ярлыков и “выявлению сходств и различий” между теориями, что нередко приходится делать на экзаменах. Бывает, такую цель перед собой ставят целые кафедры философии. Но это не философия, а оценка философии . Вот как я помогаю моим студентам отказаться от этой привычки:

Вы раскрыли страшную тайну – скажем, заговор с целью уничтожить статую Свободы или вывести из строя национальную электросеть. Вы изо всех сил стараетесь собрать и упорядочить как можно больше свидетельств, а затем сочиняете письмо, используя все свое красноречие. Вы отправляете копии этого письма в полицию, ФБР, The New York Times и на CNN, а в ответ получаете: “Очередная теория заговора – сколько их расплодилось после 11 сентября!” А еще: “Увлекательное чтиво – и в некотором роде правдоподобное, а детали просто великолепны”. И наконец: “Напоминает Дона Делилло с элементами Пинчона”. А-а-а! Сосредоточьтесь! Я пытаюсь сказать вам правду ! Уважайте философа, труд которого вы читаете, спрашивая о каждом предложении и абзаце: “Верю ли я этому, а если нет, то почему?”

Помимо истории философии, внимания заслуживают великолепные труды по философии науки – математики, логики, физики, биологии, психологии, экономики, политологии. Работ по философии химии, астрономии, геологии и инженерии почти не существует, однако есть хорошие исследования о концептуальных проблемах, возникающих в этих областях. Есть также этика. В 1971 г. Джон Ролз опубликовал “Теорию справедливости” – выдающуюся работу, которая открыла плодотворную эпоху для философов, подходящих к традиционным вопросам этики с оглядкой на социальные науки, в частности экономику и политологию, но также биологию и психологию. Во многом благодаря Ролзу философы, занимающиеся этикой, вышли на новый уровень и создали множество ценных философских работ, заслуживающих и получающих внимание исследователей других дисциплин, а также политиков и общественных критиков.

Наконец, есть философы, которые далеки от междисциплинарности и лишь косвенно опираются на историю науки, специализируясь на современных проблемах, возникающих в работах других современных философов. Некоторые из их трудов, как я уже заметил, попадают под правило Хебба: если нет смысла браться за работу, нет смысла и делать ее хорошо. Но другие труды прекрасны и ценны. На страницах этой книги я упоминал немало современных философов, а я не стал бы упоминать о них, если бы не считал их идеи достойными внимания, особенно если я утверждаю, что они совершают ошибку. Я также восхищаюсь работой нескольких десятков других философов, но перечислять их поименно я не буду! Несколько раз в своей карьере я полагался на суждение коллеги, который говорил мне не тратить время на работу X , потому что это полная бессмыслица, а позднее оказывалось, что я зря не уделял внимания мыслителю, имеющему ценные идеи, тем самым не позволяя ему вовремя направить мою мысль в нужном направлении из-за неудачного совета. Я прекрасно понимаю, с какой легкостью заинтересованные мыслители могут отказаться от изучения идей философа, который не попадет в мой список, а потому прошу вас считать эту книгу введением в некоторые способы философствования. Если же они покажутся вам бесполезными, используйте их в качестве трамплина для начала собственных исследований вопросов и ответов, которые так долго занимают такое множество мыслителей.

“Это непостижимо!” – восклицают некоторые, сталкиваясь с “тайной” сознания или, скажем, с утверждением, что жизнь зародилась на этой планете более трех миллиардов лет назад без помощи какого-либо разумного творца. Когда я слышу это, мне так и хочется сказать: “Само собой, для вас это непостижимо. Вы отбросили все инструменты мышления и даже не стараетесь ничего постичь”. Вспомните заявление Уильяма Бэтсона о непостижимости материальной основы генов. Сегодня даже школьники без особого труда постигают ДНК – и дело не в том, что они умнее Бэтсона. Дело в том, что за последнее столетие мы создали и доработали инструменты мышления, которые существенно облегчают эту задачу. Само собой, есть люди, которые просто не хотят постигать такие вещи. Они стараются защитить все тайны от любой попытки объяснения, боясь, что это объяснение уничтожит их прелесть.

Проявляя любознательность, другие люди выясняют, что фраза “пути Господни неисповедимы” – прекрасный антиинструмент мышления. Намекая на то, что вопрошающий высокомерен и несдержан, она мгновенно подавляет любое любопытство. Когда-то она прекрасно работала и по-прежнему работает в сообществах, где незнание науки простительно или даже предпочтительно. Я полагаю, что нам пора перестать считать это “богоугодное” наблюдение мудростью и признать его откровенно оборонительной пропагандой, какой оно и является. Конструктивный ответ на него может быть таким: “Прекрасно! Я люблю загадки! Может, сумеем решить и эту? Есть идеи?”