Дэниэл Деннет - Насосы интуиции и другие инструменты мышления [litres]

Такой аргумент не учитывает возможность того, что упоминаемые в вариантах А и Б квалиа не выполняют никакую работу. Как в варианте А, так и в варианте Б мы видим, что аппарат различения цветов функционирует так же, как и раньше, но реакции Клапгра на результаты его работы инвертированы. Квалиа вклиниваются в качестве своеобразного, с трудом поддающегося описанию посредника: предполагается, что квалиа обеспечивают фундамент, или сырье, или основу эмоциональных реакций. В таком случае инверсия может произойти на двух этапах: перед тем как квалиа “представляются” распознающему их аппарату или после “представления”, при ответе распознающего аппарата на представленные квалиа. Но на самом деле никакого представления не происходит. Мы знаем, например, что негативные (тревожные, пугающие) реакции могут запускаться на ранних этапах процесса восприятия и впоследствии “окрашивать” всю последующую обработку воспринятой информации, а потому в таком случае мы могли бы сказать, что эмоциональные реакции становятся причиной , по которой квалиа приобретают субъективный характер, знакомый Клапгра, а не (наоборот) что “внутренне присущая” природа квалиа становится причиной или основанием эмоциональных реакций. Но если мы уже пришли к эмоциональным (или эстетическим, или аффективным) реакциям на воспринятую информацию, то “работы” для квалиа больше не осталось, а зимбо, само собой, был бы столь же ошарашен инверсией реакций на воспринимаемое, как и сознательный человек.

Что эта история о настроенной колоде добавляет к остальным насосам интуиции о квалиа? Она просто служит реальным примером того, как умных, компетентных специалистов можно склонить к созданию фантомной проблемы, просто поставив вопрос определенным образом. Такое случалось. Такое может случиться снова. И это позволяет по-новому взглянуть на тупиковую ситуацию, создавая новое бремя доказывания: как вам понять, что вы не попались в ловушку, подобную фокусу с настроенной колодой? Я не говорю, что эти выкладки неопровержимы, но они должны подтолкнуть всех тех, кто доверяет чутью на зомби, усомниться в его “очевидности”.

В конце 1970-х гг. вокруг ИИ – искусственного интеллекта – поднялась такая шумиха, что его перспективы оказались значительно преувеличены. Не за горами было появление думающих машин! Философ из Беркли Джон Сёрл нисколько не сомневался в этом и предложил мысленный эксперимент, чтобы доказать свою правоту. В 1980 г. он опубликовал статью “Сознание, мозг и программы”, в которой описал знаменитую “Китайскую комнату” – мысленный эксперимент, призванный показать, что создать “сильный” ИИ невозможно. Он отрицал “сильный” ИИ как утверждение, что “должным образом запрограммированный компьютер в буквальном смысле обладает когнитивными состояниями, а следовательно, программы объясняют человеческое сознание” (Searle 1980, p. 417). Позже он уточнил свое определение: “Должным образом запрограммированный цифровой компьютер, получающий соответствующие входные данные и дающий верные выходные данные, наделен сознанием в той же степени, что и человек” (Searle 1988, p. 136). Статья 1980 г. была опубликована во флагманском журнале когнитивной науки Behavioral and Brain Sciences , а BBS, как его называют, славится своим особым форматом: в каждом номере журнала печатается несколько длинных “целевых статей”, сопровождаемых десятками комментариев экспертов отрасли и ответами авторов. Поскольку BBS – решительно междисциплинарный журнал, как правило, эксперты представляют разные дисциплины, что дает читателю возможность увидеть любопытный срез мнений. В зависимости от того, насколько целевая статья понравилась экспертам – и понравилась ли она им вообще, – можно сделать вывод, стоит ли учитывать ее в своей работе. Кроме того, можно многое узнать о трудностях междисциплинарной коммуникации, в ходе которой уверенные в своей правоте люди упорно не слышат друг друга или участвуют в серьезнейшей академической борьбе. Целевая статья Сёрла спровоцировала волну опровержений, включая и мое (Dennett 1980), в котором я ввел термин “насос интуиции”, чтобы показать, в чем ошибка его мысленного эксперимента.

Термин предложил я, но благодарить за его появление нужно Дага Хофштадтера, поскольку термин родился в ходе наших дискуссий об эссе Сёрла, которые Даг с комментариями перепечатал в нашей антологии “Глаз разума” (Hofstadter, Dennett 1981). Мы сочли предложенный Сёрлом мысленный эксперимент весьма любопытным, поскольку он был, с одной стороны, очевидно ошибочным, а с другой стороны, столь же очевидно убедительным и угодным толпе. Как – и почему – он сработал? Мы проанализировали его, прибегнув к обратному проектированию , и Даг предложил “покрутить все регуляторы”, чтобы объяснить его механику. Выдержит ли эта история изменения или же она всецело зависит от деталей, которые должны бы быть факультативными [69]?

С тех пор прошло более тридцати лет, и я вынужден признать, что “Китайская комната” Сёрла не растеряла своей привлекательности и приобрела огромное влияние. Она стала классикой, изучаемой в тысячах университетов и снова и снова обсуждаемой по сей день. Я много лет использовал ее на собственных занятиях и хорошо разобрался в том, как она работает. Теперь я знаю, как показать, что именно с ней не так [70].

Дело в том, что “Китайская комната”, как я сейчас продемонстрирую, представляет собой дефектный насос интуиции, упорный башмак, который может отключить ваше воображение, если вы не проявите достаточной осторожности. Но прежде всего я хочу сказать, что догадываюсь, что многие из вас сейчас закатывают глаза или даже стонут. Вам не хочется, чтобы я развенчивал этот миф, ведь вывод – создать “сильный” ИИ невозможно, фух! – нравится вам так сильно, что вас вовсе не прельщает перспектива знакомства с педантичной критикой живого, интересного аргумента, который поддерживает вашу отчаянную надежду. Раньше я с презрением относился к такой реакции. Тем из вас, кто реагирует таким образом, нравится, что именитый профессор Беркли приводит знаменитый довод, доказывающий вашу правоту, и вы счастливы поверить ему на слово. Подробности вас не интересуют – важен только вывод. Какое глупое оправдание!

Но затем я поймал себя на этом же и пересмотрел свою категоричную позицию. Признаюсь, я всегда находил квантовую механику несколько отталкивающей и вводящей в заблуждение. Я бы даже предпочел, чтобы она оказалась неправдой! При этом я знаю, что она великолепно справляется с предсказанием и объяснением многих феноменов, включая обыденные явления, например отражение и преломление света и активность белков в сетчатке глаза, благодаря которой мы видим. Квантовая механика – это сердце науки, но понять ее нелегко даже специалистам. Я несколько раз пытался справиться с математикой квантовой механики, но у меня ничего не вышло, поэтому я с интересом, но без какого-либо понимания слежу за научными спорами о ее интерпретации, что, однако, не мешает мне скептически относиться ко многому из того, что говорят по теме предположительно компетентные эксперты. В один прекрасный день я прочитал научно-популярную книгу Марри Гелл-Мана “Кварк и ягуар. Приключения в простом и сложном” (1995), рассчитанную на неспециалистов вроде меня. Мне понравилось, как сурово Гелл-Ман расправляется со всеми мифами и камня на камне не оставляет от наиболее сомнительных представлений, которым каким-то образом удалось завоевать популярность. (Прочитайте главу “Квантовая механика и бред собачий” – и вы поймете, о чем я.) В какой-то момент я поймал себя на мысли “Так их, Мари! Не давай им спуску!” Всемирно известный нобелевский лауреат поддерживал мои предрассудки, используя понятные мне аргументы. Такая квантовая физика была мне по душе! Но потом я подумал: понимаю я в действительности его аргументы – или только вроде какпонимаю их? Могу ли с уверенностью сказать, что не иду на поводу у Гелл-Мана? Я надеялся, что не найдется физика, который решит снова растолковать мне все тонкости и продемонстрировать, что я попался в ловушку. Мне так нравились выводы Гелл-Мана, что мне не хотелось копаться в деталях. Я использовал то же самое оправдание.