Дэниэл Деннет - Насосы интуиции и другие инструменты мышления [litres]

Одна луна восходит на востоке. Другая луна восходит на западе. Вы видите, как две луны движутся навстречу друг другу по холодному черному небу, после чего одна проходит позади другой и они продолжают двигаться дальше. Вы на Марсе, в миллионах километров от дома. От гибели в холодной марсианской пустыне вас защищают хрупкие мембраны земной технологии, но покинуть планету вы не можете – ваш космический корабль уже не починить. Вам никогда не вернуться на Землю, к друзьям и близким, в родные края.

Впрочем, надежда есть. В коммуникационном отсеке разбитого корабля вы находите телепорт “Телеклон Марк IV” и инструкцию к нему. Если включить телепорт, направить его луч на приемник “Телеклона” на Земле, а затем войти в камеру отправки, телепорт быстро и безболезненно расщепит ваше тело и создаст молекулярную схему для отправки на Землю, где приемник, резервуары которого наполнены необходимыми атомами, почти мгновенно – по переданной инструкции – создаст вас! Вы со скоростью света вернетесь на Землю и окажетесь в кругу друзей и близких, которые совсем скоро будут затаив дыхание слушать рассказы о ваших приключениях на Марсе.

Еще раз обследовав поврежденный корабль, вы приходите к выводу, что “Телеклон” – ваш единственный шанс. Терять вам нечего, поэтому вы включаете передатчик, настраиваете его и входите в камеру отправки. Пять, четыре, три, два, один, ВЖУХ! Вы открываете дверь, выходите из камеры приемки “Телеклона” и оказываетесь в знакомой, солнечной атмосфере Земли. Вы вернулись домой, целая и невредимая, хотя для этого вам и пришлось упасть на Землю с самого Марса. Чтобы отпраздновать чудесное спасение от жуткой гибели на красной планете, вы собираете всех друзей и близких и замечаете, что все они изменились с последней встречи. В конце концов, прошло почти три года – и никто не помолодел. При взгляде на свою дочь Сару, которой теперь, должно быть, восемь с половиной, вы ловите себя на мысли: “Неужели это та же девочка, которая сидела у меня на коленях?” Само собой, это она, решаете вы, хотя вам и приходится признать, что вы не столько узнаете ее по памяти, сколько угадываете, кто она такая. Она теперь гораздо выше, выглядит гораздо старше и знает гораздо больше. В общем-то, с момента вашей последней встречи успела смениться даже большая часть клеток ее тела. Но несмотря на внешние перемены, несмотря на замену ее клеток, она осталась тем же человеком, которого вы поцеловали на прощание три года назад.

И тут вы задумываетесь: “А тот ли я человек, который три года назад поцеловал на прощание эту маленькую девочку? Я мать этой девочки или совершенно новый человек, которому всего несколько часов от роду, хотя я и наделена воспоминаниями – или мнимыми воспоминаниями – о прошлых днях и годах?” Может, мать этой девочки недавно погибла на Марсе, расщепленная и уничтоженная в камере отправки “Телеклона Марк IV”?

Может, я погибла на Марсе? Нет, я определенно не погибла на Марсе, ведь я жива на Земле. Впрочем, возможно, кто-то все же погиб на Марсе – и это мать Сары. В таком случае я не мать Сары. Но я должна ею быть! Я решила воспользоваться “Телеклоном” именно затем, чтобы вернуться домой, к своей семье. Но я все время забываю, что я , возможно, и не пользовалась “Телеклоном” на Марсе. Возможно, это был кто-то другой – если это случилось вообще.

Считать ли эту адскую машину теле портом – средством транспортировки – или, как намекает ее название, каким-то убийственным производителем клонов? Выжила ли мать Сары после взаимодействия с “Телеклоном”? Она думала, что выживет. Она вошла в камеру с надеждой и предвкушением, а не с суицидальным отчаянием. Само собой, она действовала из альтруистических побуждений – она желала, чтобы у Сары была мама, которая будет ее защищать, – но в то же время проявляла и эгоизм, ведь она выбиралась из переделки и возвращалась в любимый мир. По крайней мере, так казалось. “Откуда мне знать, что именно так и казалось? Потому что я была там . Я была матерью Сары, которая обдумывала все это. Я и есть мать Сары. По крайней мере, так кажется”.

Несомненно, телепортировать можно песню, стихотворение или фильм. Можно ли считать самость сущностью, “состоящей из информации”, которую можно телепортировать без потерь? Может, наше нежелание признавать телепортацию людей сродни недавно преодоленному в большинстве сфер анахроническому противостоянию официальным электронным подписям на документах? (В 2011 г. я узнал, что Ученое общество Гарвардского университета не готово принять отсканированную подпись на моем рекомендательном письме – они требовали чернильную подпись, выполненную мною собственноручно, из-за чего мне пришлось полдня кататься на такси по Бейруту, чтобы получить, подписать и отправить экспресс-почтой обратно нужную форму на дорогой бумаге кремового цвета. Насколько я понимаю, теперь Общество изменило свои правила, однако я надеюсь, что Гарвард по-прежнему скрепляет дипломы восковыми печатями. Кое-где есть место традициям, во всей их великолепной бессмысленности.)

Что есть самость? Философы веками бьются над этим вопросом. Христианская концепция бессмертной души, нематериальной и необъяснимой, столетиями пленяла мыслителей и ускользала от серьезного изучения, но с каждым днем приверженцев у нее все меньше. Идея о духовной сущности, которая после смерти отправляется в рай, кажется все более противоречивой. Очевидно, что мы не отказываемся от нее окончательно, как отказались от мысли о существовании гоблинов и ведьм, только потому, что все еще тешим себя иллюзиями. Те же из нас, кто придерживается материалистических взглядов и уверен, что сознание есть мозг (природа которого вполне понятна), вынуждены отвечать на вопрос, почему кажется , что каждый из нас обладает какой-то духовной сущностью, или и того лучше – почему каждый из нас представляет собой такую духовную сущность, живущую в теле, а точнее, в мозге. Может, чтобы найти самость, нужно просто заглянуть внутрь себя?

Дэвид Юм, как известно, раскритиковал эту идею в 1739 г.:

Что касается меня, то, когда я самым интимным образом вникаю в нечто, именуемое мной своим я , я всегда наталкиваюсь на то или иное единичное восприятие тепла или холода, света или тени, любви или ненависти, страдания или наслаждения. Я никак не могу уловить свое я как нечто существующее помимо восприятий… Если же кто-нибудь после серьезного и непредубежденного размышления будет все же думать, что у него иное представление о своем я , то я должен буду сознаться, что не могу дальше спорить с ним. Я могу лишь допустить, что он так же прав, как и я, и что мы существенно отличаемся друг от друга в данном отношении. Он, быть может, и сознает в себе нечто простое и непрерывное, которое и называет своим я , тогда как я уверен, что во мне такого принципа нет. [73][1964, I, iv, разд. 6]