Эрик Хобсбаум - Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск 1.

56 Ibid., p. 143.

57 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 7, с. 41.

58 «…социал-демократия нуждается в Канте, который бы раз навсегда с свойственной ему проницательностью высказал суждение по поводу этого учения, который бы указал, где материализм составляет в нем наивысшую и потому всего легче вводящую в заблуждение идеологию, и который бы объяснил, что отрицание идеала, а также возведение материальных сил в степень всемогущих факторов развития есть самообман, каждый раз замечаемый даже теми, кто его проповедует» (Э. Бернштейн. Проблемы социализма и задачи социал-демократии, с. 357 – 358).

59 См.: Allerhand Werttheoretisches, В. III: Vom Wesen und Wert des Wertbegriffs.

60 См. официальное осуждение [ревизионизма] на Дрезденскомсъезде СДПГ в 1903 году: «Съезд самым категорическим образом осуждает ревизионистские намерения изменить нашу проверенную на опыте и всепобеждающую тактику, основанную на классовой борьбе, подменив завоевание политической власти в результате победы над нашими врагами расплывчатой политикой, проводимой в условиях существующего порядка вещей. Последствием так называемой ревизионистской тактики явилось бы то, что вместо партии, ставящей целью скорейшее преобразование существующего буржуазного порядка в социалистический – который будет революционным в лучшем смысле этого слова, – появилась бы партия, которая удовлетворилась бы реформой буржуазного общества» ( Protocollo del Congresso di Dresda. Berlin, 1903, p. 418 sgg.). Принципиальной критике с социал-демократической точки зрения взгляды Бернштейна были подвергнуты в двух работах: автором одной из них являлся К. Каутский (« Bernstein und das sozialdemokratische Programm. Eine Anti-kritik». Stuttgart, 1899). Эта книга вышла также на французском и итальянском (в переводе Биссолати), на русском и др. языках. Другая принадлежала Розе Люксембург (« Sozialreform oder Revolution?», Leipzig, 1899; ее итальянский перевод см. в: R. Luxemburg. Scritti scelti. Torino, 1976).

61 См.: Georges Sorel. Reflexions sur la violence. Paris, 1908 (итальянский перевод: « Considerazioni sulla violenza». Bari, 1974, p. 287): «Ясно, что Бернштейн был тысячу раз прав, когда не хотел допускать существования революционной видимости, противоречащей партийной мысли. Он… не видел… иного средства для того, чтобы удержать социализм на реальной почве, кроме как исключив все, что было лживого в революционной программе, в которую вожди более не верили. Каутский же, напротив, хотел сохранить покров, скрывавший от глаз рабочих истинную деятельность социалистической партии. Поэтому он пользовался успехом у политиканов, но более чем кто-либо способствовал обострению в Германии кризиса социализма».

62 Это происходило на международном конгрессе Интернационала в Амстердаме в 1904 году.

63 A. Rosenberg. Storia della Republica di Weimar. Firenze, 1972, p. 13.

64 См.: G. Lukacs. Geschichte und Klassenbewusstsein. Berlin, 1923; К. Korsch. Die materialistische Geschichtsauffassung und andere Schriften. Frankfurt am Main, 1971; « Karl Marx, 1936». Frankfurt am Main, 1967; Lucio Colletti. Introduzione a Socialismo e socialdemocrazia. Ban, 1968.

65 См.: Korsch. Die materialistische Geschichtsauffassung, S. 126.

66 Kampffmeyer. Historisches und Theoretisches, S. 347 – 348.

67 Ibid., S. 350.

68 R. Luxemburg. Scritti scelti, a cura diL. Amodio. Torino, 1976, p. 65.

69 Ibid., p. 150 – 151.

70 Ibid., p. 69.

71 Ibid., p. 82 – 83.

72 Ibid., p. 119.

73 Ibid., p. 120.

74 R. Luxemburg. Scritti scelti, p. 86 – 87.

75 Ibid., p. 89.

76 Ibid., p. 91 – 92.

77 Ibid., p. 124 – 125.

78 R. Luxemburg. Scritti scelti, p. 127 – 128

79 Ibid., p. 133.

80 A. Pannekoek. Massenaktion und Revolution. – In: « Neue Zeit». XXX, 1912.

1. Марксизм и дарвинизм

2. Историческое знание как оружие революции

3. Идеологическая борьба Каутского в период от 80-х годов и до полемики против ревизионизма

4. Путь к власти

5. Стратегия на изматывание и ультраимпериализм

6. «Нет социализма без демократии». Каутский после 1914 года

Не так-то легко вставить фигуру Каутского в рамки истории марксизма. Трудности начинаются сразу же, стоит только сопоставить многочисленные интерпретации той роли, которую Каутский как теоретик сыграл в марксизме, интерпретации самые крайние и взаимоисключающие. Если употребить термин «значение» в «нейтральном» смысле, то никто не отрицает роли Каутского в истории марксизма после смерти Маркса и особенно Энгельса. Несомненно, Каутский занимает в истории марксизма внушительное место. В этом отношении значение Каутского нельзя ни поставить под сомнение, ни оспорить. Без Каутского невозможна история марксизма в период II Интернационала. Проблема состоит в том, как оценить его роль в этот период. Именно в этой связи интерпретации роли Каутского различаются. Схематично, я думаю, можно привести следующие «типы» оценок: 1) кое-кто полагал, что Каутский был преимущественно продолжателем дела Маркса и Энгельса в течение всей своей деятельности как теоретика и ученого; 2) были и такие, как Ленин, кто считал его «учителем марксизма» в течение некоторого периода, то есть до тех пор, пока он не предал самого марксизма; 3) по мнению сначала Розы Люксембург, а потом Меринга, Каутский до конца изучил теорию Маркса, но не стремился понять связь между теорией и революционной практикой и поэтому свел марксизм к «филистерскому» доктринерству; 4) творчество Каутского определялось – это делал, например, Карл Корш – как самое настоящее искажение «духа» марксизма вследствие изначального непонимания Каутским Марксовых «категорий» и их диалектической гегелевской матрицы;5) наконец, немецкие ревизионисты в ходе полемики, имевшей место в конце XIX века по поводу связи марксистской теории с общественным развитием, обвиняли Каутского в том, что он превратился в верховногожреца доктрины, сводимой к ложному сознанию о реальности и способной быть лишь идеологией, то есть не наукой о реальности. Из этих основных интерпретаций, связанных своей матрицей с политической борьбой, главным образом и исходили ученые разных направлений, которые ведут свои исследования уже десятки лет и которые зачастую запутывают и искажают указанные интерпретации.

За этим многообразием позиций – в большой и даже превалирующей степени – стоит вполне понятная (хотя ее и не обязательно разделять) забота многих поколений марксистов, считавших, что их основная и первоочередная задача – «продолжить» Маркса. Они были убеждены, что это не только возможно сделать, но и что их понимание марксизма может стать чем-то вроде мерила для других марксистов, которые (соглашаясь или не соглашаясь с ним) будут с его помощью проверять свое понимание Маркса.

Однако ученый, который намерен заняться историческим анализом марксизма, находится перед необходимостью решить совсем иную предварительную задачу. Ведь его позиция предопределена тем, что исторически марксизм после Маркса не продолжался как единая теория, а разделился на «марксизмы». В настоящее время перед историком не стоит и не может стоять задача воссоздания подлинного, единого представления о марксизме, которому отдавалось бы предпочтение и благодаря которому проводились бы исследования, идеологически «правильные», с его [историка] точки зрения. Историк должен лишь объяснить, какова была историческая динамика, предшествовавшая генезису и развитию того или иного «марксизма». Если применить к Каутскому подобную методологию, то станет ясно, что главное не в том, чтобы постоянно сравнивать Каутского и Маркса, а, скорее, наоборот, понять суть и исторические причины, по которым Каутский дал определенную интерпретацию марксизма в связи со специфическими историческими условиями.