Платон - Собрание сочинений. Том 2

Теэтет.Конечно.

Чужеземец.Значит, остается лишь третье.

Теэтет.Да.

e

Чужеземец.И действительно, необходимо что-либо одно из всего этого: либо чтобы все было склонно к смешению, либо ничто, либо одно склонно, а другое нет.

Теэтет.Как же иначе?

Чужеземец.Первые два [предположения] были найдены невозможными.

Теэтет.Да.

Чужеземец.Следовательно, каждый, кто только желает верно ответить, допустит оставшееся из трех.

Теэтет.Именно так.

Чужеземец.Когда же одно склонно к смешению, а другое нет, то должно произойти то же самое, что и с буквами: одни из них не сочетаются друг с другом, другие же сочетаются [37].

253

Теэтет.Как же иначе?

Чужеземец.Гласные преимущественно перед другими проходят через все, словно связующая нить, так что без какой-либо из них невозможно сочетать остальные буквы одну с другой.

Теэтет.Конечно.

Чужеземец.Всякому ли известно, какие [буквы] с какими способны сочетаться, или тому, кто намерен это делать должным образом, требуется искусство?

Теэтет.Нужно искусство.

Чужеземец.Какое?

Теэтет.Грамматика.

b

Чужеземец.Дальше. Не так ли обстоит дело с высокими и низкими звуками? Не есть ли владеющий искусством понимать, какие звуки сочетаются и какие нет, музыкант, а не сведущий в этом – немузыкант?

Теэтет.Так.

Чужеземец.И по отношению к другим искусствам и неискусности мы найдем подобное же.

Теэтет.Как же иначе?

Чужеземец.Что же? Так как мы согласны в том, что и роды [вещей] находятся друг с другом в подобном же сочетании, то не с помощью ли некоего знания должен отыскивать путь в своих рассуждениях тот, кто намерен правильно указать, какие роды с какими сочетаются и какие друг друга не принимают,

c

а также, во всех ли случаях есть связь между ними, так чтобы они были способны смешиваться, и, наоборот, при разделении – всюду ли существуют разные причины разделения?

Теэтет.Как же не нужно знания и едва ли не самого важного?

Чужеземец.Но как, Теэтет, назовем мы теперь это знание? Или, ради Зевса, не напали ли мы незаметно для себя на науку людей свободных и не кажется ли, что, ища софиста, мы отыскали раньше философа?

Теэтет.Что ты хочешь сказать?

d

Чужеземец.Различать все по родам, не принимать один и тот же вид за иной и иной за тот же самый – неужели мы не скажем, что это [предмет] диалектического знания?

Теэтет.Да, скажем.

Чужеземец.Кто, таким образом, в состоянии выполнить это, тот сумеет в достаточной степени различить одну идею, повсюду пронизывающую многое, где каждое отделено от другого; далее, он различит, как многие отличные друг от друга идеи охватываются извне одною и, наоборот, одна идея связана в одном месте совокупностью многих, наконец, как многие идеи совершенно отделены друг от друга.

e

Все это называется уметь различать по родам, насколько каждое может взаимодействовать [с другим] и насколько нет.

Теэтет.Истинно так.

Чужеземец.Ты, думаю я, диалектику никому другому не припишешь, кроме как искренне и справедливо философствующему?

Теэтет.Как может кто-либо приписать ее другому?

Чужеземец.Философа мы, без сомнения, найдем и теперь и позже в подобной области, если поищем; однако и его трудно ясно распознать, хотя трудность в отношении софиста иного рода, чем эта.

254

Теэтет.Почему?

Чужеземец.Один, убегающий во тьму небытия, куда он направляется по привычке, трудноузнаваем из-за темноты места. Не так ли?

Теэтет.По-видимому.

Чужеземец.Философа же, который постоянно обращается разумом к идее бытия, напротив, нелегко различить из-за ослепительного блеска этой области: духовные очи большинства не в силах выдержать созерцания божественного.

b

Теэтет.Видно, это верно в той же степени, что и то.

Чужеземец.Таким образом, что касается философа, то мы его вскоре рассмотрим яснее [38], если будем чувствовать к тому охоту; но очевидно также, что нельзя оставлять и софиста, не рассмотрев его в достаточной степени.

Теэтет.Ты прекрасно сказал.

Чужеземец.Таким образом, мы согласились, что одни роды склонны взаимодействовать, другие же нет и что некоторые – лишь с немногими [видами], другие – со многими, третьи же, наконец, во всех случаях беспрепятственно взаимодействуют со всеми;

c

теперь мы должны идти дальше в нашей беседе, так, чтобы нам коснуться не всех видов, дабы из-за множества их не прийти в смущение, но избрать лишь те, которые считаются главнейшими [39], и прежде всего рассмотреть, каков каждый из них, а затем, как обстоит дело с их способностью взаимодействия. И тогда, если мы и не сможем со всей ясностью постичь бытие и небытие, то, по крайней мере, не окажемся, насколько это допускает способ теперешнего исследования, несостоятельными

d

в их объяснении, если только, говоря о небытии, что это действительно небытие, нам удастся уйти отсюда невредимыми.

Теэтет.Конечно, надо так сделать.

Чужеземец.Самые главные роды, которые мы теперь обследуем, это – само бытие, покой и движение.

Теэтет.Да, это самые главные.

Чужеземец.И о двух из них мы говорим, что они друг с другом несовместимы.

Теэтет.Несомненно.

Чужеземец.Напротив, бытие совместимо с тем и с другим. Ведь оба они существуют.

Теэтет.Как же иначе?

Чужеземец.Следовательно, всего их три.

Теэтет.Бесспорно.

Чужеземец.Каждый из них есть иное по отношению к остальным двум и тождественное по отношению к себе самому.

e

Теэтет.Так.

Чужеземец.Чем же, однако, мы теперь считаем тождественное и иное? Может быть, это какие-то два рода, отличные от тех трех, но по необходимости всегда с ними смешивающиеся? В этом случае исследование должно вестись относительно пяти существующих родов, а не трех, или же, сами того не замечая, мы называем тождественным и иным что-то одно из тех [трех]?

255

Теэтет.Может быть.

Чужеземец.Но движение и покой не есть, верно, ни иное, ни тождественное?

Теэтет.Как так?

Чужеземец.То, что мы высказали бы сразу и о движении и о покое, не может быть ни одним из них.

Теэтет.Почему же?

Чужеземец.Движение тогда остановится, а покой, напротив, будет двигаться; ведь одно из этих двух, какое бы оно ни было, вступая в область обоих, заставит иное снова превратиться в противоположное своей собственной природе, поскольку оно причастно противоположному.