Платон - Собрание сочинений. Том 2

Ведь если каждая из них есть часть, то тем самым «быть каждым» означает быть отдельным, обособленным от другого и существующим само по себе, Коль скоро это есть «каждое».

Аристотель.Правильно.

Парменид.Но причастное единому причастно ему, очевидно, как нечто отличное от него, потому что в противном случае оно не было бы причастно, но само было бы единым; а ведь ничему, кроме самого единого, невозможно быть единым.

Аристотель.Невозможно.

Парменид.Между тем, и целое, и часть необходимо должны быть причастны единому. В самом деле, первое составит единое целое, части которого будут частями; а каждая из частей будет одной частью целого, часть которого она есть.

Аристотель.Так.

b

Парменид.Но не будет ли то, что причастно единому, причастным ему, как иное в отношении единого?

Аристотель.Как же иначе?

Парменид.А иное в отношении единого будет, надо полагать, многим, потому что если другое в отношении единого не будет ни одним, ни бульшим, чем один, оно не будет ничем.

Аристотель.Конечно, не будет.

Парменид.А поскольку причастное единому как части и единому как целому многочисленнее единого, то не должно ли то, что приобщается к единому, быть количественно беспредельным?

Аристотель.Каким образом?

Парменид.Посмотрим на дело так: в момент, когда нечто приобщается к единому, оно приобщается к нему не как единое и не как причастное единому, не правда ли?

c

Аристотель.Очевидно.

Парменид.Но то, в чем нет единого, будет множеством?

Аристотель.Конечно.

Парменид.А что, если мы пожелаем мысленно отделить от этого множества самое меньшее, какое только возможно; это отделенное, поскольку и оно не причастно единому, не окажется ли неизбежно множеством, а не единым?

Аристотель.Да, это неизбежно.

Парменид.Итак, если постоянно рассматривать таким образом иную природу идеи саму по себе, то, сколько бы ни сосредоточивать на ней внимание, она всегда окажется количественно беспредельной [26].

Аристотель.Безусловно, так.

d

Парменид.С другой же стороны, части, поскольку каждая из них стала частью, обладают уже пределом как друг по отношению к другу, так и по отношению к целому и целое обладает пределом по отношению к частям.

Аристотель.Несомненно.

Парменид.Итак, другое в отношении единого, как оказывается, таково, что если сочетать его с единым, то в нем возникает нечто иное, что и создает им предел в отношении друг друга, тогда как природа другого сама по себе – беспредельность.

Аристотель.Очевидно.

Парменид.Таким образом, другое в отношении единого – и как целое, и как части, с одной стороны, беспредельно, а с другой – причастно пределу.

Аристотель.Именно так.

Парменид.А не будут ли [части другого] также подобны и неподобны себе самим и друг другу?

e

Аристотель.Как именно?

Парменид.Поскольку все по природе своей беспредельно, постольку все будет обладать одним и тем же свойством.

Аристотель.Именно так.

Парменид.И поскольку все причастно пределу, постольку все тоже будет обладать одним и тем же свойством.

Аристотель.Как же иначе?

Парменид.Поскольку, таким образом, [другое] обладает свойствами быть ограниченным и быть беспредельным, эти свойства противоположны друг другу.

159

Аристотель.Да.

Парменид.А противоположное в высшей степени неподобно.

Аристотель.Как же иначе?

Парменид.Итак, в соответствии с каждым из этих двух свойств в отдельности [части другого] подобны себе самим и друг другу, а в соответствии с обоими вместе – в высшей степени противоположны и неподобны.

Аристотель.По-видимому.

Парменид.Таким образом, [все] другое будет подобно и неподобно себе самому и друг другу.

АристотельТак.

Парменид.И мы уже без труда найдем, что [части] другого в отношении единого тождественны себе самим и отличны друг от друга, движутся и покоятся и имеют все противоположные свойства, коль скоро обнаружилось, что они обладают упомянутыми свойствами.

b

Аристотель.Ты прав.

Парменид.Однако не пора ли нам оставить это, как дело ясное, и снова рассмотреть, если есть единое, окажется ли другое в отношении единого совсем в ином положении или в таком же самом?

Аристотель.Конечно, это следует рассмотреть.

Парменид.Так поведем рассуждение с самого начала: если есть единое, что должно испытывать другое в отношении единого?

Аристотель.Поведем рассуждение так.

Парменид.Разве единое существует не отдельно от другого н другое не отдельно от единого?

Аристотель.Что же из того?

Парменид.А то, полагаю, что наряду с ними нет ничего иного, что было бы отлично и от единого, и от другого: ведь, когда сказано «единое и другое», этим сказано все.

c

Аристотель.Да, все.

Парменид.Следовательно, нет ничего отличного от них, в чем единое и другое могли бы находиться вместе.

Аристотель.Конечно, нет.

Парменид.Поэтому единое и другое никогда не находятся в одном и том же.

Аристотель.Выходит, что нет.

Парменид.Следовательно, они находятся отдельно (друг от друга]?

Аристотель.Да.

Парменид.И мы утверждаем, что истинно единое не имеет частей.

Аристотель.Как же ему иметь их?

Парменид.Поэтому ни целое единое, ни части его не могли бы находиться в другом, если единое отдельно от другого и не имеет частей.

Аристотель.Как же иначе?

Парменид.Следовательно, другое никоим способом не может быть причастным единому, раз оно не причастно ему ни по частям, ни в целом.

d

Аристотель.Выходит, так.

Парменид.Поэтому другое никоим образом не есть единое и не имеет в себе ничего от единого.

Аристотель.Конечно, нет.

Парменид.Следовательно, другое не есть также многое, потому что если бы оно было многим, то каждое из многого было бы одной частью целого. На самом же деле другое в отношении единого не есть ни единое, ни многое, ни целое, ни части, раз оно никак не причастно единому.

Аристотель.Правильно.

e

Парменид.Поэтому другое и само не есть два или три, и в себе их не содержит, коль скоро оно совсем лишено единого.