Платон - Собрание сочинений. Том 2

Аристотель.Никак.

Парменид.А приобщение к бытию ты разве не называешь возникновением?

Аристотель.Называю.

Парменид.А отрешение от бытия не есть ли гибель?

Аристотель.Конечно.

Парменид.Таким образом, оказывается, что единое, приобщаясь к бытию и отрешаясь от него, возникает и гибнет.

Аристотель.Безусловно.

b

Парменид.А так как оно – единое и многое, возникающее и гибнущее, то не гибнет ли многое, когда оно становится единым, и не гибнет ли единое, когда оно становится многим?

Аристотель.Конечно.

Парменид.А поскольку оно становится и единым и многим, не должно ли оно разъединяться и соединяться?

Аристотель.Непременно должно.

Парменид.Далее, когда оно становится неподобным и подобным, не должно ли оно уподобляться и делаться неподобным?

Аристотель.Должно.

Парменид.А когда становится большим, меньшим, равным, не должно ли оно увеличиваться, уменьшаться, уравниваться?

c

Аристотель.Да.

Парменид.А когда оно, находясь в движении, останавливается или из покоя переходит в движение, то, полагаю я, оно не должно пребывать ни в каком времени.

Аристотель.Как это?

Парменид.Прежде покоясь, а затем двигаясь и прежде двигаясь, затем покоясь, оно не будет в состоянии испытывать это, не подвергаясь изменению.

Аристотель.Конечно.

Парменид.Ведь не существует времени, в течение которого что-либо могло бы сразу и не двигаться, и не покоиться.

Аристотель.Конечно, нет.

Парменид.Но оно ведь и не изменяется, не подвергаясь изменению.

Аристотель.Это было бы невероятно.

Парменид.Так когда же оно изменяется? Ведь и не покоясь, и не двигаясь, и не находясь во времени, оно не изменяется.

d

Аристотель.Конечно, нет.

Парменид.В таком случае не странно ли то, в чем оно будет находиться в тот момент, когда оно изменяется?

Аристотель.Что именно?

Парменид.«Вдруг» [25], ибо это «вдруг», видимо, означает нечто такое, начиная с чего происходит изменение в ту или другую сторону. В самом деле, изменение не начинается с покоя, пока это – покой, ни с движения, пока продолжается движение;

e

однако это странное по своей природе «вдруг» лежит между движением и покоем, находясь совершенно вне времени; но в направлении к нему и исходя от него изменяется движущееся, переходя к покою, и покоящееся, переходя к движению.

Аристотель.Кажется, так.

Парменид.И коль скоро единое покоится и движется, оно должно изменяться в ту и в другую сторону, потому что только при этом условии оно может пребывать в обоих состояниях. Изменяясь же, оно изменяется вдруг и, когда изменяется, не может находиться ни в каком времени, и не может, значит, в тот момент ни двигаться, ни покоиться.

Аристотель.Конечно, нет.

Парменид.Но разве не так обстоит дело и при прочих изменениях? Когда что-либо переходит от бытия к гибели или от небытия к возникновению,

157

происходит его становление между некими движением и покоем и оно не имеет в тот момент ни бытия, ни небытия, не возникает и не гибнет.

Аристотель.Выходит, так.

Парменид.По той же причине, когда единое переходит из единого во многое, и из многого в единое, оно не есть ни единое, ни многое, оно не разъединяется и не соединяется; точно так же, переходя из подобного в неподобное и из неподобного в подобное, оно не есть ни подобное, ни неподобное, оно не уподобляется и не становится неподобным; наконец, переходя из малого в великое и равное и наоборот, оно не бывает ни малым, ни великим, ни равным, не увеличивается, не убывает и не уравнивается.

b

Аристотель.Выходит, что нет.

Парменид.Значит, единое испытывает все эти состояния, если оно существует.

Аристотель.Как же иначе? Относительное и абсолютное полагание единого

с выводами для иного

Парменид.Не рассмотреть ли теперь, что испытывает другое, если единое существует?

Аристотель.Да рассмотрим.

Парменид.Будем поэтому рассуждать о том, что должно испытывать другое – не-единое, – если единое существует.

Аристотель.Будем.

Парменид.Итак, поскольку другое есть другое по отношению к единому, оно не есть единое, иначе оно не было бы другим по отношению к единому.

Аристотель.Правильно.

c

Парменид.Однако другое не вовсе лишено единого, но некоторым образом причастно ему.

Аристотель.Каким именно?

Парменид.Другое – не-единое – есть другое, надо полагать, потому, что имеет части, ибо если бы оно не имело частей, то было бы всецело единым.

Аристотель.Правильно.

Парменид.А части, как мы признаем, есть у того, что представляет собою целое.

Аристотель.Да, мы это признаем.

Парменид.Но целое единое должно состоять из многого; части и будут его частями, потому что каждая из частей должна быть частью не многого, но целого.

Аристотель.Как это?

d

Парменид.Если бы что-либо было частью многого, в котором содержалось бы и оно само, то оно, конечно, оказалось бы частью как себя самого – что невозможно, – так и каждого отдельного из другого, если только оно есть часть всего многого. Но не будучи частью чего-нибудь отдельного, оно будет принадлежать другому, за исключением этого отдельного, и, значит, не будет частью каждого отдельного; не будучи же частью каждого, оно не будет частью ни одного отдельного из многого. Если же оно не есть часть ни одного, то невозможно ему быть чем-нибудь – частью или чем-то иным – по отношению к сумме таких отдельных [членов], ни для одного из которых оно не есть нечто.

Аристотель.Очевидно, так.

Парменид.Значит, часть есть часть не многого и не всех [его членов], но некоей одной идеи и некоего единого, которое мы называем целым, ставшим из всех [членов] законченным единым; часть и есть часть такого целого.

e

Аристотель.Именно так.

Парменид.Значит, если другое имеет части, то и оно должно быть причастным целому и единому.

Аристотель.Конечно.

Парменид.Необходимо, значит, чтобы другое – не-единое – было единым законченным целым, имеющим части.

Аристотель.Необходимо.

Парменид.Далее, то же самое относится и к каждой части: части тоже необходимо причастны единому.

158