Карлос Кастанеда - Отдельная реальность

Дон Хуан уменьшил натяжение шнурка постепенно до тех пор, пока я не услышал заключительный тупой звук. Он положил шнурок в свой мешок и подошел ко мне. Он помог мне встать. Тогда я заметил, что мускулы моих рук и ног одеревенели, подобно камню; я был буквально пропитан потом. Я не мог подумать, что я могу так сильно вспотеть. Капли пота набежали мне в глаза, и их зажгло.

Дон Хуан, фактически, вытащил меня из места. Я пытался сказать что-нибудь, но он положил руку на мой рот.

Вместо того, чтобы покинуть каньон тем же путем, каким мы пришли в него, дон Хуан пошел в обход. Мы вскарабкались по стене горы и вышли на холмы очень далеко от устья каньона.

Мы шли в мертвой тишине к его дому. Когда мы дошли, было уже темно. Я попытался заговорить снова, но дон Хуан опять положил свою руку на мой рот.

Мы не ели и не зажигали керосиновой лампы. Дон Хуан положил мою циновку в своей комнате и указал на нее своим подбородком. Я понял это, как знак, что я должен лечь спать.

– Я хочу, чтобы ты сделал правильную вещь, – сказал мне дон Хуан, как только я проснулся на следующее утро. – Ты начнешь ее сегодня. Это не займет много времени, ты знаешь.

После очень долгой неловкой паузы я почувствовал потребность спросить его:

– Это то, что ты делал со мной в каньоне вчера?

Дон Хуан захихикал, как ребенок.

– Я просто постучал духу того водного места, – сказал он. – этот вид духа может быть вызван, когда водное место сухое, когда дух уединился в горе. Вчера я, можно сказать, пробудил его из его сна. Но он не имел ничего против этого и указал тебе удачное направление. Его голос исходил из этого направления. – дон Хуан указал на юго-восток.

– Что это был за шнурок, на котором ты играл, дон Хуан?

– Ловитель духов.

– Могу я посмотреть на него?

– Нет. Но я сделаю тебе такой. Или, еще лучше, ты сам сделаешь его для себя как-нибудь, когда ты научишься видеть.

– Из чего он сделан, дон Хуан?

– Мой – из кабана. Когда ты получишь его, ты поймешь, что он живой и может научить тебя различным звукам, которые ему нравятся. С практикой ты узнаешь своего ловителя духов так хорошо, что вместе с ним ты будешь издавать звуки полной силы.

– Почему ты взял меня ожидать духа водного места, дон Хуан?

– Ты очень скоро узнаешь это.

Около 11.30 того же дня мы сидели под его рамада, где он приготовлял свою трубку мне для курения.

Он велел мне встать, когда мое тело совершенно оцепенело; я сделал это с большой легкостью. Он помог мне пройтись. Я удивился своему контролю; я действительно дважды обошел вокруг рамада сам. Дон Хуан находился рядом, но не руководил мною и не поддерживал меня. Затм он взял меня под руку и отвел к канаве с водой. Он усадил меня на край канавы и приказал мне повелительно пристально смотреть на воду и ни о чем больше не думать.

Я пытался сфокусировать свой пристальный взгляд на воде, но ее движение отвлекало меня. Мой ум и мои глаза начали отклоняться на другие предметы непосредственного окружения. Дон Хуан потряс мою голову вверх и вниз и приказал мне снова пристально смотреть только на воду и не думать вообще. Он сказал, что пристально смотреть на движущуюся воду было трудно, но что нужно продолжать пробовать. Я пробовал три раза, и каждый раз я отвлекался чем-то. Дон Хуан очень упорно тряс мою голову каждый раз. Наконец, я заметил, что мой ум и мои глаза сфокусировались на воде; несмотря на ее движение я погрузился в наблюдение текучести. Вода стала несколько другой. Она, казалось, была тяжелее и однообразнее бледно-зеленой. Я мог заметить рябь при ее движении. Рябь была чрезвычайно отчетливой. А затем, внезапно, у меня появилось ощущение, что я смотрел не на массу движущейся воды, а на картину воды; я видел перед своими глазами застывший кусок текущей воды. Рябь была неподвижной. Я мог рассмотреть каждую частичку ее. Затем она начала приобретать зеленую фосфоресценцию, и из нее медленно истекал какой-то густой туман зеленого цвета. Густой туман расходился по ряби и, когда он двигался, ее зелень становилась более сверкающей, до тех пор, пока не стала ослепительным сиянием, которое покрыло все.

Я не знал, как долго я находился у канавы. Дон Хуан не прерывал меня. Я был погружен в зеленое свечение ряби. Я чувствовал, что оно все вокруг меня. Оно успокаивало меня. У меня не было ни мыслей, ни чувств. Все, что у меня было, это спокойное знание, знание о сверкающей, успокаивающей зелени.

Чрезвычайный холод и сырость было следующей вещью, которую я стал осознавать. Постепенно я осознал, что я был погружен в канаву. В этот момент вода попала мне в нос, и я закашлялся, проглотив ее. У меня в носу был раздражающий зуд, и я несколько раз чихнул. Я встал и так сильно и звучно зачихал, что даже пукнул. Дон Хуан захлопал руками и расхохотался.

Если тело пукает, то оно живое, – сказал он.

Он показал мне следовать за ним, и мы пошли к его дому.

Я думал о сохранении покоя. В некотором отношении я ожидал, что я буду в особом и мрачном настроении, но, в действительности, я не чувствовал усталости или меланхолии. Я чувствовал, скорее, жизнерадостность, и очень быстро сменил свою одежду. Я стал насвистывать. Дон Хуан любопытно посмотрел на меня и притворился удивленным; он открыл рот и выпучил глаза. Его фигура была очень забавной, и я смеялся немного дольше, чем требовалось.

– Ты шутишь, – сказал он и засмеялся очень сильно сам.

Я объяснил ему, что я не хотел привыкать к мрачному чувству после употребления его курительной смеси. Я сказал ему, что после того, как он вытаскивал меня из канавы во время моих попыток встретить стража, я стал убежден, что я мог «видеть», если я пристально смотрел вокруг меня достаточно долго.

– Виденье – это не смотрение и не сохранение покоя, – сказал он. – Виденье – это техника, которую нужно изучать. Или, может быть, это техника, которую некоторые из нас уже знают.

Он всматривается в меня как будто, чтобы намекнуть, что я был одним из тех, кто уже знал технику.

– Ты достаточно сильный, чтобы прогуляться? – спросил он.

Я сказал, что чувстсвовал себя прекрасно и что могу. Я не был голоден, хотя я не ел весь день. Дон Хуан положил хлеб и несколько кусков сушеного мяса в рюкзак, вручил его мне и показал мне головой следовать за ним.

– Куда мы идем? – спросил я.

Он указал слабым движением головы по направлению к холмам. Мы направлялись к тому же каньону, где было водное место, но не вошли в него. Дон Хуан влез на скалы справа от нас, у самого устья каньона. Мы поднялись на холм. Солнце было почти на горизонте. Был умеренный день, но мне было жарко и я задыхался. Я едва мог дышать.

Дон Хуан намного опередил меня и был вынужден остановиться, чтобы позволить мне догнать его. Он сказал, что я был в ужасном физическом состоянии и что, возможно, было неблагоразумно вообще идти дальше. Он позволил мне отдохнуть около часа. Он выбрал гладкий, почти круглый валун и велел мне лечь там. Он расположил мое тело на камне. Он велел мне выиянуть руки и ноги и опустить их свободно. Моя спина слегка изогнулась и шея расслабла, так что моя голова также свободно повисла. Он оставил меня в этом положении примерно на пятнадцать минут. Затем он велел мне открыть живот. Он заботливо отобрал какие-то ветки и листья и наложил их на мой голый живот. Я почувствовал мгновенную теплоту во всем моем теле. Дон Хуан затем взял меня за ногу и поворачивал меня до тех пор, пока моя голова не оказалась к юго-востоку.