Томас Гоббс - Сочинения в 2 томах. Т.1

Является ли брак таинством или нет в том смысле, в котором это слово употребляется теологами, здесь не место обсуждать данный вопрос. Я скажу только, что законное соглашение мужчины и женщины о совместной жизни, то есть заключенное согласно гражданскому закону, является ли оно таинством или нет, остается во всяком случае законным браком. Сожительство же в том виде или между теми, кому государство это запрещает, не является браком, потому что сущность брака состоит в том, что это законное соглашение. У многих народов существовали законные браки, которые, однако, могли быть расторгнуты, например у иудеев, греков, римлян. У тех же, которые допускают такого рода контракты только при условии, что они никогда не будут расторгнуты, брак не может быть расторгнут, и основанием для этого служит запрет государства, а не то, что брак является таинством. Таким образом, что касается брака, то совершение церемоний, которые должны происходить в храме, благословение супругов, или, если можно так сказать, освящение их, является, быть может, прерогативой одних лишь священников, все же остальное: кто, когда, по какому контракту вступает в брак – является прерогативой законов государства.

Большинство говорит, что власть следует не делить, а ограничивать и сдерживать в каких-то границах. Это, конечно, справедливо. Но, говоря об ограничении и сдерживании, они имеют в виду разделение власти, а это неразумно. Впрочем, я бы хотел, чтобы не только короли, но и эти собрания, наделенные верховной властью, стремились удерживаться от злодеяний и, помышляя о своих обязанностях, старались бы оставаться в пределах, устанавливаемых законами естественными и божескими. Те же, которые стремятся ввести такое разделение власти, хотят, чтобы верховные правители были ограничены и связаны волею других, а так как это не может произойти без того, чтобы эти люди, стремящиеся к ограничению власти, требовали бы себе какой-то части власти, чтобы иметь возможность осуществить свой замысел, то это приводит не к ограничению, а к разделению власти.

В действительности об этом идет речь в 13-й главе указанной книги. См.: Аристотель. Политика 1333 а 1—5.— 374.

Очевидно, древние имели в виду именно это, создав для нас миф о Прометее. Рассказывают, что Прометей, похитив у солнца огонь, сделал из глины человека, и за это разгневанный Юпитер наказал его; и его печень вечно терзал орел. Это означает, что человеческий ум, изображенный в виде Прометея, заимствовал у монархии законы и право, с помощью которых, как будто бы с помощью огня, похищенного у своего естественного источника, превратил толпу, то есть грязь и подонки людские, одушевив ее, в единое гражданское лицо, которое называется или аристократией, или демократией. А зачинщики и сторонники этого, хотя могли бы жить тихо и спокойно под естественной властью царей, наказаны тем, что, занимая высокое положение, мучаются вечными заботами, подозрениями и раздорами.

Цитируемое Гоббсом место находится не во 2-й, а в 1-й главе VI книги «Политики» Аристотеля (1317а 40 — 1317b 1).— 380.

Меня многие упрекали за то, что я вижу в атеизме не несправедливость, а неразумие; более того, некоторые усмотрели в этом свидетельство того, что я не проявил себя как непримиримый враг атеизма. Кроме того, мне возражают, что я, признав в другом месте возможность познать Бога с помощью естественного разума, должен был бы признать, что атеисты грешат по крайней мере против закона природы, а поэтому должны быть обвинены не только в неразумии, но и в несправедливости (нарушении закона). Я же настолько враждебен атеизму, что самым настойчивым образом искал и страстно стремился найти какой-нибудь закон, по которому их можно было бы обвинить в нарушении права, но, не найдя такого, я стал бы думать, как бы назвал сам Бог людей, столь ненавистных ему. Бог же об атеисте говорит так: и сказал безумец в сердце своем – нет Бога. Поэтому я отнес проступок этих людей к той категории, к которой причислил их сам Бог. Далее, я говорю, что атеисты – враги Бога, а я полагаю, что слово враг намного более резкое, чем неправый. Наконец, я утверждаю, что они в этом качестве могут быть наказаны по справедливости и самим Богом, и верховными правителями. Таким образом, я ни в коем случае не извиняю и не умаляю этот проступок. Что же касается моих слов о том, что существование Бога можно познать с помощью естественного разума, то это не следует понимать так, как будто я считаю, что это могут познать все: ведь не станем же мы считать, что если Архимед благодаря естественному разуму открыл отношение сферы к цилиндру, то из этого следует, что любой человек мог бы открыть то же самое. Итак, я говорю, что хотя некоторые могут благодаря свету разума познать существование Бога, однако люди, погрязшие в поисках наслаждений, богатств, почестей, как и люди, не привыкшие или неспособные правильно мыслить или не заботящиеся об этом, наконец, люди неразумные, к числу которых принадлежат атеисты, не могут знать этого.

Здесь Гоббс выступает против многочисленных мыслителей античности (напр., Ксенофан, VI—V вв. до н. э.), средневековья (напр., Давид Динаннский, XII в.) и эпохи Ренессанса (напр., Джордано Бруно), отрицавших личного внеприродного бога и обычно называвшихся пантеистами (термин начала XVIII в.). Мистическо-пантеистических направлений (погружавших природу в бога) было особенно много среди еретических «уклонистов» от официальных христианских вероисповеданий. Такие «уклонисты» были политически весьма радикальны, особенно в период английской революции. Следовательно, философская вражда Гоббса к пантеизму заключала в себе немаловажный политический момент — см. вступит, ст.— 435.

А здесь выпад против Аристотеля с его неподвижным богом, равнодушным к судьбам природы и людей — см. вступит, ст.— 436.

Возражение против онтологического доказательства существования бога, предполагающего актуальную бесконечность, см. вступит, ст.—436.

В 14-м параграфе настоящей главы мы сказали, что те, кто устанавливает Богу пределы, противоречат естественному закону о почитании Бога. Ведь те, кто чтят Бога в образе идола, ставят ему пределы, следовательно, они делают то, чего не следует делать, и это представляется противоречащим предыдущему. Следовательно, нужно понять, во-первых, что устанавливают пределы Богу не те, кто чтят его, понуждаемые приказом, а те, кто им приказывают делать это. Ведь тот, кто чтит против своего желания, действительно чтит его, но стоит или простирается ниц там, где ему приказал стоять или простираться его законный правитель. Во-вторых, я считаю, что это следует делать не всегда и не повсюду, но исходя из того, что не существует никакого иного правила богопочитания, кроме требований человеческого разума, ибо в этом случае воля государства и является таким разумом. Но в Царстве Божием, основанном на соглашении, древнем ли или новом, где ясно запрещено идолопоклонство, если бы даже государство приказало таким образом чтить Бога, этого, однако, не следовало делать. Если эти соображения примет во внимание тот, кто видит некоторое противоречие между этим и 14-м параграфом, он поймет свою неправоту.