Юн Эльстер - Кислый виноград. Исследование провалов рациональности

Убеждения часто искажаются аффектами, прежде всего через принятие желаемого за действительное и рационализацию, но в том числе и под действием более извращенных механизмов, таких как тенденция к чрезмерному пессимизму («аналог» контрадаптивных предпочтений). Я здесь ограничусь принятием желаемого за действительное и связанными феноменами. Под принятием желаемого за действительное я имею в виду тенденцию формировать убеждения с учетом того, что я предпочитаю состояние мира, в котором они истинны, состоянию, в котором они не истинны. Позвольте мне провести четкое различие между этим явлением и верой по желанию, скорее намеренным выбором, чем каузальным процессом. Решение верить формируется сознательным желанием, принятие желаемого за действительное – бессознательным влечением. Более того, если никто не станет отрицать существование убеждений, вытекающих из принятия желаемого за действительное, можно утверждать (II.2), что решение верить никогда не будет успешно реализовано. Как сказал однажды Сартр, в самообман впадают так же, как впадают в сон.

Точно так же принятие желаемого за действительное следует отличать от самообмана, если допустить, что последний вообще возможен. Многие авторы употребляют эти термины как синонимы [363] Напр.: Kolakowsky 1978, vol. III: 89, 116, 181; Levenson 1968, vol. I: 59ff, 70. , но я покажу, что понятие самообмана, как оно обычно понимается, включает в себя парадоксы, которых нет в принятии желаемого за действительное. Невозможным самообман делает вовсе не одновременное наличие двух несовместимых друг с другом или противоречивых убеждений [364] Этот пункт особенно подчеркивается в: Fingarette 1969: ch. 2. Скорее, парадокс здесь в следующем: предающийся самообману намеренно скрывает от себя одно из убеждений и демонстрирует другое в качестве официального взгляда. Идея успешного самообмана, таким образом, поднимает два связанных друг с другом вопроса. Как человеку удается намеренно забыть то, во что он «действительно» (как-то, где-то) верит? И как после этого невозможного подвига он совершает следующий и умудряется по желанию поверить в то, во что, как он верит, нет адекватных оснований верить? В разделе II.2 я говорил о том, что решение забыть имеет ту парадоксальную особенность, что чем сильнее вы пытаетесь его осуществить, тем меньше у вас шансов на успех, как в попытках создать тьму при помощи света. И по тем же самым причинам попытка поверить во что-то по желанию, как кажется, лежит за пределами человеческих возможностей.

Однако, как и в близком случае слабости воли, представляется, что теоретические аргументы в пользу противоречивости понятия самообмана улетучиваются перед всем массивом клинического, литературного и повседневного опыта, свидетельствующего о реальности феномена. И потому есть потребность в теоретическом анализе самообмана: wie ist es überhaupt möglich [как такое возможно]? Среди тех, кто стремился дать ответ на вопрос, – Фрейд, Шафер, Сартр и Фингаретте. Впрочем, ни одна из попыток, на мой взгляд, не является убедительной, поскольку все они во все более тонкой форме воспроизводят исходный парадокс [365] Для обоснования этого утверждения понадобится целая книга. Что касается Фрейда и Сартра, позвольте отослать к: Fingarette 1969- ch. V–VI; Pears 1974, а также к общим объяснениям вроде: MacIntyre 1958; Wollheim 1971; Farrell 1981. Короткие замечания к объяснениям, предложенным в (Fingarette 1969; Schafer 1976, см. в: Elster 1979: 173. . Я бы предложил диверсифицированную стратегию, объяснив разные случаи, которые кажутся примерами самообмана, разными способам [366] Дальнейшее изложение опирается на: Elster 1979: ch. IV.4. . Большинство из них будет упомянуто только вкратце, но понятие принятия желаемого за действительное (по моему мнению, наиболее убедительная альтернатива понятию самообмана) будет обсуждаться несколько подробнее.

Во-первых, некоторые случаи могут быть безуспешными попытками самообмана и потому не более парадоксальными, нежели прочие попытки осуществить противоречивые цели (I.2). Во-вторых, некоторые случаи удается понять, если провести различие между убеждениями более высокого и более низкого уровня. Я способен сознательно решить не приобретать убеждения более низкого уровня, которые придадут содержание и объем убеждениям более высокого уровня, тем самым сделав их менее выносимыми («не хочу знать подробности»). В-третьих, некоторые примеры можно рассматривать как неудачные попытки модификации характера. В любом описании характера наличествует некоторая неопределенность, которой удобно воспользоваться с целью его изменения, хотя никогда нельзя знать заранее, каково поле для маневра. Ежегодно выходит огромное количество книг по популярной психологии, убеждающих людей, что они могут развить уверенность в себе и вытащить себя за волосы, если как следует захотят. Хотя в целом это смешно, в них имеется доля истины, потому что некоторый прогресс может быть достигнут путем изменения гештальта, вызванного изменением самоописания. А поскольку нельзя знать заранее, какой прогресс осуществим, то, если пытаться достичь слишком многого, можно дать повод для обвинений в самообмане. В-четвертых, я могу совершить нечто в данный момент, что позднее заставит меня поверить, если я сумею обеспечить забывание самого процесса. Самообман такого типа был бы примером совместной процедуры, при которой один результат процесса – появление определенного убеждения, а другой – стирание процесса из памяти, без которого это убеждение не закрепится. Да, в этом случае можно столкнуться с проблемой гамака (II.3) и связанными с ней трудностями, но они не всегда будут непреодолимыми. И, в-пятых, есть принятие желаемого за действительное.

Различие между самообманом и принятием желаемого за действительное должно быть также приемлемо для тех, кто считает, что разум способен – в смысле, который не сводится к вышеуказанным стратегиям, – намеренно себя обманывать. Мой довод в пользу этого различия состоит в том, что, принимая желаемое за действительное, можно прийти к убеждениям, которые не только истинны (на самом деле истина здесь не имеет значения), но и вполне обоснованны с точки зрения имеющихся фактов. Принятие желаемого за действительное по определению не основывается каузально на фактах, однако факты могут его поддерживать. Самообман же неизбежно предполагает дуальность между убеждениями, которые исповедуются официально, и теми, что человек считает основанными на фактах.

Возьмите, например, человека, который хочет получить повышение и в силу своего желания начинает верить в то, что скоро его получит. В данном случае мы можем говорить о самообмане, если имеющиеся у него факты указывают на противоположное и если он каким-то образом это сознает, но все равно умудряется скрывать от себя знание и верить, что повышение грядет. Но может так случиться, что у человека есть веские основания для того, чтобы верить в то, что его вот-вот повысят, но приобрел он их, приняв желаемое за действительное, а не путем осмысленного суждения исходя из таких оснований. Здесь нет дуальности, нет противопоставления между принципом реальности и принципом удовольствия, между тем, во что меня заставляют верить факты, и тем, во что меня заставляют верить мои желания. Нет вопроса о том, чтобы скрывать от себя неприятную правду или обоснованное убеждение, поскольку обоснованное убеждение также оказывается убеждением, в которое человек желает верить и, собственно, верит, потому что хочет, чтобы оно было истинным. У него есть веские причины в него верить, но верит он в него не по этим причинам [367] Ср.: с тезисом, приведенным в I.2, о необходимости исключить «совпадение первого класса», а также «совпадение второго класса» в определении рационального действия. Та же идея применима к определению рациональных убеждений, как об этом вкратце говорилось в разделе I.3. .