Антон Дидикин - Философское и правовое наследие Ганса Кельзена

Ценностные суждения, устанавливающие объективную ценность, определяются как объективно-ценностные суждения, а устанавливающие субъективную ценность как субъективно-ценностные суждения. Таким образом, прилагательные «объективный» и «субъективный» определены в отношении к установленным ценностям, а не к суждениям как функции познания. Как функция познания любое суждение должно быть объективным, то есть оно должно быть представлено без отношения к желаниям рассуждающего человека. Это возможно. Можно определить отношение специфического поведения человека к нормативному порядку, а именно соответствует или не соответствует поведение порядку, без учета эмоциональной позиции как одобрения, так и неодобрения такого порядка. Возьмем, например, вопрос о том, что согласно христианской морали хорошо возлюбить своих врагов. Ответ на этот вопрос, и тем самым ценностное суждение, которое за ним следует, может и должен быть дан вне отношения к тому, что кто-то одобряет или не одобряет любовь к собственным врагам. Или возьмем другой пример. Ответ на вопрос о том, должна ли, согласно действующему закону, смертная казнь быть применена к убийце и, следовательно, будет ли смерть «по закону» в случае убийства ценной, может и должен быть представлен вне отношения к тому, одобряет или не одобряет смертную казнь тот, кто дает ответ. Только тогда ценностное суждение объективно.

Подведем итог. Если суждение определяет отношение объекта (особенно поведения человека) к желанию или воле человека (т.е субъективная ценность), тогда это ценностное суждение «объективно». Если же оценивающий человек высказывается безотносительно к тому, одобряет ли он сам или не одобряет поведение, то он просто устанавливает, одобряет или не одобряет специфическое поведение как один человек или множество людей с точки зрения воли или желания объекта (или же его противоположности).

Тем самым мы проводим различие между ценностными суждениями, устанавливающими объективную ценность, характеризующими отношение между поведением и объективно действующей нормой и потому существенно отличными от суждений о реальности, и ценностными суждениями, устанавливающими субъективную ценность путем описания отношения между объектом (в особенности поведением) и фактом, что человек или множество людей желают этот объект или его противоположность (в особенности одобрение или неодобрение определенного поведения), и потому это просто специфические суждения о реальности. Это различие было подвергнуто критике на том основании, что первичные ценностные суждения являются лишь суждениями о реальности, потому что, как утверждается, норма в основании ценностного суждения создана человеческой командой или обычаем и тем самым эмпирическими фактами. Далее утверждается, что отношение факта (особенно фактического поведения) к норме является тем самым просто отношением между двумя эмпирическими фактами. Это возражение не различает акт команды или действия, составляющие обычай, и норму, которая создана этими действиями: первичен факт, вторично значение. Поэтому отношение между фактическим поведением и нормой и отношение между этим поведением к факту, значение которого составляет норма, это два различных отношения. Совершенно невозможно описать отношение между поведением и нормой, предусматривающей, каким это поведение должно быть, не учитывая акт команды или обычая, которым была создана норма. Это очевидно, например, когда мы думаем о нормах, которые были установлены давным-давно; о нормах, созданных действиями людей, давно умерших или забытых; или о нормах, особенно созданных обычаями более ранних поколений так, чтобы люди, чье поведение урегулировано этими нормами, знали о них только как о значениях. Когда определенное поведение оценивается как морально хорошее или плохое (потому что соответствие или несоответствие моральной норме оценивается как действующее), каждый, как правило, не знает об обычае, который создал моральную норму, на которой базируется суждение. Однако, прежде всего, действия, которыми созданы правовые нормы, входят в отношения как объекты юридического познания только в той степени, насколько они определены правовыми нормами; и основная норма как окончательная причина действительности этих норм не создана реальной волей вообще, а предполагается в правовом мышлении. «Ценностью» также обозначается отношение, в особенности человеческое поведение, как средство к определенному результату или цели. Уместность, то есть уместное для определенной цели, является позитивной ценностью; неуместность — негативной ценностью. Цель может быть объективной или субъективной. Объективная цель является тем, что должно быть достигнуто. Это означает, что цель предусмотрена нормой, рассматриваемой как объективно действующая цель, другими словами, предписанная природой в целом, или для человека в особенности, сверхъестественной или сверхчеловеческой властью. Субъективная цель — та, что установлена самим человеком, цель, которую он желает достигнуть. Ценность поэтому состоит в соответствии цели, она идентична и ценности, состоящей в соответствии норме, и ценности, состоящей в соответствии желанию.

Игнорирование того, что реализованная цель является тем, что соответствует норме или желанию, отношению между средствами и результатом, проявляется в отношении между причиной и следствием. Нечто уместно для цели, если реализуется так, что в основе цели есть причина, а эффект формируется целью. Суждение как нечто целевое может быть субъективным или объективным ценностным суждением в зависимости от субъективного или объективного характера цели. Но такое ценностное суждение возможно только на основе понимания причинной связи между фактами, которые рассматриваются как средства и оцениваются как результативные. Если признается, что отношение причины и следствия существует между A и B (A — это причина и B — это следствие), тогда и только тогда мы можем получить (субъективное или объективное) ценностное суждение. Если B желаемо как цель, или то, что «должно быть» согласно норме, тогда A целевое и уместное для цели. Суждение, затрагивающее отношение между A и B, является субъективным или объективным ценностным суждением только до такой степени, пока B предполагается как субъективная или объективная цель.

(Опубликовано: Известия Уральского федерального университета. Серия 3. Общественные науки. 2017. Т. 12. №2/164. С. 71—77).

Философские идеи и взгляды Г. Кельзена имеют разносторонний характер, в его творчестве сочетаются интерес к историко-философской реконструкции (учения Платона, Аристотеля), философии права (учение о соотношении бытия и долженствования), политологии (теория демократии), теории права (учение о логической иерархии правовых норм) и аналитической философии. Оригинальность понятийного аппарата и методологии в нормативизме характеризуется тем, что само нормативистское учение получило название «чистой теории права» в трудах его автора. Г. Кельзен изучает правовую реальность как автономную от других социокультурных факторов генезиса правовой системы и на основе комплексно разработанной методологии и метафизических принципов. В ранний австрийский период Кельзен находился под влиянием Марбургской школы неокантианства, в том числе философского учения Г. Когена. Это проявилось прежде всего в формулировке гипотетических конструкций правовых явлений и метафизическом обосновании соотношения двух сфер правовой реальности — бытия и долженствования. Динамика правовой реальности состоит в том, что, по мнению Кельзена, причинно-следственные связи, характерные для природных явлений, в правовой реальности не существуют. Именно действия уполномоченных субъектов, их решения и интерпретация действующих правовых норм составляют то, что в теории права именуют правовыми отношениями. Вместо понятия причинности Кельзен предложил использовать термин «вменение», опираясь на историко-философскую идею воздаяния за грехи и несправедливые деяния.