Мартин Хайдеггер - Ницше и пустота

И вот те безусловные «цели» в человеческой истории никогда еще не достигались. Все усилия и предприятия, все начинания и действия, все жизненные пути, все устремления, все «процессы», короче, все «становление» не ведет ни к чему , не достигает ничего , а именно ничего в смысле чистого осуществления тех безусловных целей. Ожидание в этом аспекте оказывается обмануто; всякое усилие оборачивается не имеющим ценности. Возникает сомнение, имеет ли цель вообще устанавливать для сущего в целом какую-то «цель», искать какой-то «смысл». А что, если не только усилия по выполнению цели и осуществлению смысла, но, возможно, и прежде всего, уже такие поиски и полагание цели и смысла – обман? Сама верховная ценность начинает тогда шататься, утрачивает свой бесспорно ценностный характер, «обесценивается». «Цель», то, о чем должно идти все дело, что прежде всего и для всего безусловно значимо само по себе, верховная ценность, оказывается подорвана. Шаткость верховных ценностей доходит до сознания . В меру этого нового сознания меняется отношение человека к сущему в целом и к самому себе.

Нигилизм как психологическое состояние, как «ощущение» обесцененности сущего в целом «наступает, во-вторых , когда во всем происходящем и за всем происходящим предполагают целость, систематизацию , даже организацию », что не осуществляется. Приводимое здесь в качестве верховной ценности сущего в целом имеет характер « единства », понятого здесь как всепронизывающее единение, упорядочение и подразделение всего в целом. Это «единство» кажется в своем существе менее проблематичным, чем названная вначале «космологическая ценность», «смысл». Однако мы от себя и здесь тоже сразу ставим вопрос: каким образом и почему человек « вводит » такое «господствующее» и «правящее» единство, как такое введение обосновывается, и допускает ли оно вообще обоснование; а если нет, то каким способом такое единство оправдать.

Одновременно намечается еще вопрос, связано ли, и как, это «введение» «единства» для сущего в целом с вышеназванным «исканием» «смысла», не одно и то же ли это, и если да, почему это «то же» охвачено разными понятиями. Что человек ищет смысл и вводит высшее, всеохватывающее единство сущего, всегда можно доказать. Однако уже сейчас ради последующего надо держать открытым вопрос, что же такое это искание и введение и на чем оно основано. В конце 2-го абзаца, говорящего о введении «единства», для которого Ницше применяет также равно блеклую рубрику «всеобщность», он касается основания этого введения, чтобы тем одновременно очертить, что происходит, если введенное не подтверждается и не исполняется. Лишь когда через всего человека «действует» совокупность сущего и он включен в «единство» и в нем «мог бы полностью потонуть, как в стихах высшей ценности», лишь тогда сам человек имеет « ценность » для самого себя. Таким образом, заключает Ницше, человек вынужден ввести такую целостность и единство сущего, « чтобы иметь возможность верить в свою ценность ».

Тут предполагается, что эта способность человека верить в свою собственную «ценность» необходима. Она необходима, потому что дело все время идет о самоутверждении человека. Чтобы человек мог удостовериться в своей собственной ценности, он должен ввести для сущего в целом верховную ценность. Если же вера во всепронизывающее единство обманута, то возникает догадка, что все поступки и действия («становление») ничего не достигают. Что заключает в себе эта догадка? Не меньше как то, что это действие и становление тоже не «действительно» и не истинно сущее, но лишь обман. Действие тогда недействительно. «Становление» оказывается теперь не только бесцельным и бессмысленным, но в самом себе невесомым и потому недействительным . Чтобы, однако, суметь вопреки всему спасти это недействительное и закрепить за человеком его собственную ценность, над «становлением» и над «изменчивым», т. е. собственно недействительным и лишь кажущимся, должен быть введен «истинный мир», в котором содержится непреходящее, не затронутое никакой превратностью и никаким ущербом, никаким разочарованием. Введение этого «истинного мира», потусторонней сверхчувственности, происходит, конечно, за счет переоценки посюстороннего «мира». Он умаляется до некоего блуждания – сравнительно с вечностью лишь краткого – через преходящее, чья мучительность вознаграждается в вечности, получая оттуда свою ценность.

Из надставления «истинного мира» как самосущего, непреходящего над ложным миром изменчивости и кажимости, возникает «еще третья и последняя форма» нигилизма – а именно тогда, когда человек распознает, что этот « истинный мир» («трансцендентный» и потусторонний) вытесан только из «психологических потребностей». Ницше называет здесь «психологические потребности» походя; объясняя введение единства и цельности, он их уже называл. Ценность должна быть придана сущему в целом для того, чтобы оказалась обеспечена самоценность человека; какой-то потусторонний мир должен существовать, чтобы можно было вынести посюсторонний. Когда, однако, человеку вычисляют, что он в своем расчете на потусторонний «истинный мир» считается только с самим собой и своими «желаниями», поднимая голое пожелание до статуса самосущего, то изобретенный таким способом «истинный мир» – верховная ценность – начинает шататься.

Дело уже не ограничивается только ощущением неценности и бесцельности становления, только ощущением недействительности становления. Нигилизм становится теперь ярко выраженным неверием в такие вещи, как воздвигнутый «над» чувственностью и становлением (над «физическим»), т. е. метафизический мир. Этим неверием в метафизику воспрещен всякий род ускользания в какой-то загробный или запредельный мир. Тем самым нигилизм вступает в новую стадию. Дело уже не кончается просто ощущением неценности этого мира становления и ощущением его недействительности. Мир становления оказывается, наоборот, коль скоро пал сверхчувственный истинный мир, « единственной реальностью», т. е. собственно «истинным» миром в его неповторимости.

Так возникает своеобразное промежуточное состояние: 1. Мир становления , т. е. здесь и теперь проводимая жизнь с ее переменчивыми очертаниями, не может отрицаться как действительный . 2. Этот самый единственно действительный мир в настоящий момент лишен цели и ценности и потому в таком виде невыносим. Царит не просто ощущение неценности действительного, но чувство безвыходности внутри всего действительного; основание этой ситуации и возможность ее преодоления неясны.