Мартин Хайдеггер - Ницше и пустота

Положение cogito sum говорит только, что они уже и представлены таким образом. Упрек Ницше, что тезис Декарта опирается на недоказанные предпосылки и потому это никакой не основополагающий тезис, промахивается в двух отношениях:

1) декартовский тезис вообще не есть умозаключение, которое опиралось бы на свои посылки;

2) и, главное, декартовский тезис по своему существу как раз и есть то самое предпосылание , которого не хватает Ницше; в нем собственно заранее полагается предпосланным то, к чему обращены как к своему сущностному основанию всякое высказывание и всякое познание.

Существенней кажется другое соображение, выдвигаемое Ницше против тезиса. Правда, оно тоже еще покоится на предвзятом мнении, будто тезис есть умозаключение. Но если отвлечься от несостоятельности этого предвзятого мнения, то окажется, что Ницше все-таки затрагивает что-то важное. При всем том его размежевание с Декартом остается в решающих чертах непрозрачным, потому что там, где его упреки могли бы достичь весомости, будь они удовлетворительно продуманы, они обращаются как раз против самого Ницше. Заранее можно догадываться, что в подлинно решающем пункте Ницше видит декартовскую принципиальную позицию под углом своей собственной, что он истолковывает ее из воли к власти, т. е., согласно предыдущему, ведет ее «психологический пересчет». Поэтому не надо удивляться, если мы при психологическом толковании принципиальной позиции, самой по себе уже «субъективной», попадаем в сумятицу оценочных суждений, которые нельзя на первый взгляд сразу прояснить. Мы все же должны попытаться подобное прояснить, ибо все сводится к тому, чтобы понять ницшевскую философию как метафизику, т. е. в сущностной связи истории метафизики .

Декартовский тезис, думает Ницше, призван установить и обеспечить Я и «субъект» как условие «мышления». Вопреки этому намерению Декарта, говорит он, теперь в результате скептического движения новейшей философии стало более правдоподобным, что, наоборот, мышление есть условие «субъекта», иначе сказать – понятий «субъект», «объект» и «субстанция». Ницше ссылается тут на «скептическое движение» новейшей философии и думает при этом об «английском эмпиризме», по чьему учению «сущностные понятия» (категории) возникают из ассоциаций и мыслительных привычек.

Ницше понимал, конечно, что учения Локка и Юма представляют лишь огрубление основополагающей позиции Декарта в направлении разрушения философской мысли и коренятся в непонимании заложенного Декартом начала новоевропейской философии. Приведенное замечание Декарта об общих понятиях, примысливаемых в cogito sum, содержит еще и то, что самые всеобщие и известнейшие понятия не только, подобно всякому понятию как таковому, создаются посредством мысли, но добываются и определяются в своем содержании по путеводной нити мышления и высказывания. Для Декарта решено, что существование означает представленность; что истина как достоверность значит твердая установленность в представлении.

То, что Ницше считает должным выставить против Декарта в качестве якобы новой перспективы, что «категории» возникают из «мышления», есть все-таки решающее положение самого Декарта. Правда, Декарт еще трудился над единым метафизическим обоснованием существа мышления как cogito me cogitare, тогда как Ницше на помочах английского эмпиризма проваливается в «психологическое объяснение». Вместе с тем, поскольку Ницше тоже объясняет категории из «мышления», он совпадает с Декартом как раз в том , в чем, он думает, надо от него отойти. Только способ объяснения происхождения бытия и истины из мышления отличен: Ницше дает тезису cogito sum другое истолкование.

Ницше, сам того достаточным образом не замечая, един с Декартом в том, что бытие означает «представленность», твердую установленность в мысли, что истина означает «достоверность». Ницше мыслит в этом аспекте совершенно по-новоевропейски. И все же Ницше думает, что говорит против Декарта, когда спорит с тем, что тезис Декарта – это непосредственная достоверность, т. е. получен и обеспечен простым принятием к сведению. Декартово искание непоколебимой достоверности, говорит Ницше, есть «воля к истине»: «Воля к истине как “я не хочу быть обманутым”, или “я не хочу обманывать”, или “я хочу удостовериться и утвердиться”, как формы воли к власти» (XIV, 2-й полутом, № 160).

Что здесь происходит? Ницше возводит ego cogito к ego volo и истолковывает velle как воление в смысле воли к власти, которую Ницше мыслит как основную черту сущего. А что, если выдвижение этой основной черты могло стать возможным только на почве основополагающей метафизической позиции Декарта? Тогда ницшевская критика Декарта окажется слепотой к существу метафизики, поражаться чему может только тот, кто еще не заметил, что это неопознание метафизикой самой себя стало на стадии ее завершения необходимостью. Как далеко уже выброшен Ницше из колеи изначального метафизического осмысления, иллюстрирует следующая фраза: «Понятие субстанции есть следствие понятия субъекта: не наоборот!» («Воля к власти», № 485; 1887).

«Субъект» понимается здесь у Ницше в новоевропейском смысле. Субъект есть человеческое Я. Понятие субстанции никогда, вопреки мнению Ницше, не есть следствие понятия субъекта. Понятие субъекта вместе с тем тоже не есть следствие понятия субстанции. Понятие субъекта возникает из нового истолкования истины сущего, традиционно мыслимой таким путем, что на основании cogito sum человек становится собственно «лежащим в основании», тем, что substat, субстанцией. Понятие субъекта есть не что иное, как сужение изменившегося понятия субстанции до человека как представляющего, в чьем представлении твердо устанавливаются представленное и представляющий в их взаимопринадлежности. Ницше не видит источника «понятия субстанции», потому что, несмотря на всю свою критику Декарта, он без достаточного знания о существе основополагающей метафизической позиции считает новоевропейскую принципиальную метафизическую позицию безусловно обеспеченной и кладет все под ноги человеку как субъекту. Конечно, субъект теперь понимается как воля к власти; соответственно, иначе истолковывается и cogitatio, мышление.

Это показывает одно высказывание Ницше о сущности «мышления», записанное не в произвольном месте, а стоящее в связи с истолкованием декартовской достоверности как одной из форм воли к власти (XIII, № 123): «Мышление – средство не “познавать”, но обозначать, упорядочивать происходящее, делать его доступным для нашего употребления: так мыслим мы сегодня о мышлении: завтра, возможно, иначе».