Дэвид Бенатар - Лучше никогда не быть

Есть серьезные причины НЕ считать мои аргументы доведенными до абсурда. Если серьезные аргументы, имеющие под собой правдоподобное основание, ведущие к выводу, что определенные действия причиняют вред, которого можно избежать без потерь, отвергаются лишь по причине противоестественности, значит противоестественность не должна являться достаточным контр-аргументом. Несомненно, это убедит не всех людей. Если причина тому – мнимая абсурдность моих аргументов, я не смогу привести ни одного довода, способного убедить этих людей. Что, впрочем, не указывает на ущербность моих доводов. Это скажет лишь о том, что отвержение моего мнения приобрело статус догмы, и ничто не может переубедить приверженцев этой догмы.

Но есть люди (и я среди них), верящие, что нет ничего невероятного во мнение, что рождение причиняет вред, и лучше будет воздержаться от репродукции. 7К большому сожалению, вероятность, что бóльшая часть людей разделит наши взгляды, очень мала, и потому еще колоссальные страдания будут причинены новым людям, пока не настанет конец человечества.

Ответ оптимистам.

Взгляды, отстаиваемые мной в этой книге, пессимистичны со многих точек зрения. Конечно, пессимизм, как и оптимизм, можно интерпретировать по-разному. 8Один из типов пессимизма (или оптимизма) имеет отношение к фактам. Пессимисты и оптимисты этого типа спорят о том, что является фактом. Например, больше в мире страданий или счастья, вылечится или не вылечится какой-нибудь человек от болезни. Второй тип пессимизма/оптимизма имеет отношение к оценке фактов. В данном случае пессимисты и оптимисты спорят не о фактах, а о том, хорошие они или плохие. Так, оптимисты второго типа могут согласиться с пессимистами, что в мире больше страданий, чем счастья, но при этом они будут считать, что счастье стоит этих страданий. Точно так же пессимисты могут согласиться, что счастья в мире больше, при этом считая, что счастье не стоит страданий. Есть также и третий тип пессимизма/оптимизма, перекрещивающийся с первыми двумя: это так называемый «будущный» тип, относящийся к тому, как факты будут обстоять в будущем. Впрочем, первые два типа порой относятся либо к безвременной реальности, либо к некому воображаемому будущему.

Мои взгляды относительно деторождения пессимистичны в любом случае. Я привожу аргументы о том, что в жизни гораздо больше страданий (и других неприятных вещей), чем кажется людям. С оценочной точки зрения я подтверждаю асимметрию страданий и счастья, что делает жизнь не стоящей начинания. В отношении будущего, мои аргументы во многом пессимистичны, ведь учитывая, как много людей страдает в данный момент, справедливо будет предположить, что и в будущем страданий не убавится. То есть, чем дольше живет человек, тем больше страданий его ожидает. Однако в моем взгляде есть толика оптимизма (о чем я говорил в шестой части). Жизнь человечества когда-нибудь подойдет к концу: пусть сейчас все плохо, когда-нибудь это прекратится. С учетом всех страданий этот прогноз может показаться вполне оптимистичным. Однако те из вас, что считают конец человечества трагедией, сочтут мои доводы глубоко пессимистичными.

К пессимизму обычно относятся плохо. Люди, подверженные поллианизму (см. часть III), хотят слышать только хорошее, хотят видеть мир в лучшем, а не худшем свете. Действительно, к пессимистам (я не говорю сейчас о пессимизме, переходящем в патологическую депрессию) принято относится либо с раздражением, либо с осуждением. И именно так многие отнесутся ко мнению, что появление на свет несет вред. Например, оптимисты скажут, что «поздно лить слезы, ведь мы уже рождены на свет, и незачем барахтаться во мрачной жалости к самому себе». Нужно «ценить, что имеем», «по полной наслаждаться отведенным временем», «радоваться», «смотреть на вещи со счастливой точки зрения».

Во-первых, не нужно поддаваться на веселый лепет оптимистов. Оптимизм не может быть верной точкой зрения лишь по причине своей «веселости», как и пессимизм не может быть верной точкой зрения, лишь по причине своей «безрадостности». Только доказательства влияют на то, какую точку зрения мы примем. И я в этой книге приводил доказательства в пользу «безрадостной» позиции.

Во-вторых, можно сожалеть о своем появлении на свет, но при этом не испытывать жалости к себе. Не говоря уже о том, что в умеренной жалости к себе нет ничего предосудительного. Ведь если мы жалеем других, почему нельзя пожалеть и себя (в разумных пределах)? Так или иначе, мои взгляды имеют отношение не только к самому себе лично, но и к другим людям, например, еще не родившимся детям. Иными словами «лить слезы» еще не поздно, покуда человек еще не появился на свет, а значит, у нас есть шанс что-то сделать до того, как станет поздно.

В-третьих, я никогда не говорил, что не нужно «ценить, что имеем», если под этим подразумевается, что человек должен быть доволен, что его жизнь не хуже, чем уже есть. Лишь немногим из людей повезло, и нет ничего плохого (пожалуй, есть что-то хорошее) в признании этого. Однако если речь идет о том, что нужно ценить само появление на свет, я не согласен с такой постановкой вопроса. Это то же самое, как говорить, что человеку повезло путешествовать на Титанике в каюте первого класса, прежде чем погибнуть в холодном океане. Конечно, умереть в первом классе чуть лучше, чем в машинном отделении, однако вряд ли можно назвать это обстоятельство особой «удачей». Аналогично я думаю о наслаждении нашей жизнью и пользовании ее благами (в рамках этики). Я приводил доказательства того, что наша жизнь далека от блаженства. Не вижу причин упускать редкие моменты радости, если при этом мы не порождаем новые страдания (в том числе, вред существования).

Наконец, пренебрежение и осуждение пессимизма оптимистами зачастую имеет налет «мужественной стойкости» (хотя, конечно, у мужчин нет на нее монополии). Принято считать, что пессимисты должно молча переносить тяготы, а не распускаться. Это говорит либо о безразличии, либо о неуместном пренебрежении к страданиям (как своим, так и чужим). Что касается постулата «думать о хорошем» – его нужно встречать с великой толикой сомнения и цинизма. Утверждать, что лучшая сторона вещей – правильная сторона, значит утверждать, что идеология важнее фактических свидетельств. Иными словами, в бочке дёгтя может быть ложка мёда, однако сосредотачиваться нужно не на мёде, а на дёгте (если не хотите при помощи самообмана напиться дёгтя). И кстати, веселые оптимисты имеют о себе гораздо менее правдивое мнение, нежели люди с депрессией. 9

Оптимисты могут возразить: даже если я прав, и появление на свет причиняет вред, нет смысла раздумывать об этом, делая нас еще более несчастными. Отчасти они правы, однако стоит взглянуть на ситуацию со стороны. Ведь чем больше мы сожалеем о собственном рождении, тем менее вероятно, что мы причиним этот же вред другим (нашим детям). Если кто-то полностью осознает вред рождения и не распространяет его на других, но при этом остается веселым, не стоит осуждать его способность радоваться. Если же человек остается счастливым за счет самообмана, результатом которого является размножение, этого человека необходимо обвинить в слепоте к будущему. Пусть такие люди счастливее других, это не делает их более правыми.