Константин Колонтаев - Внешний коммунистический блеск и внутренняя либеральная нищета марксизма

Эта книга, вышедшая первым изданием в 1980 году, в издательстве «Молодая гвардия», достаточно скромным по тем временам тиражом — всего 100 тысяч экземпляров, очень быстро стала очень популярной. В результате на следующий год, в 1981 году, она была удостоена «Первой премии» и Диплома 1-й степени на Всесоюзном конкурсе Всесоюзного общества «Знание», с формулировкой: «За лучшее произведение научно-популярной литературы, раскрывающей своеобразие исторического пути нашей страны — родины Октября». Из-за, продолжавшейся сохраняться, в то время, своей популярности среди читателей в СССР, данная книга, в дальнейшем переиздавалась вторым и третьим изданием в 1984 и 1987 годах. В результате ее общий тираж составил порядка полумиллиона экземпляров.

Автор этой книги Ф. Ф. Нестеров, на момент ее выхода в свет — кандидат филологических наук, был преподавателем ряда московских высших учебных заведений. В этой книге, он сумел, обходя преграды, тогдашней официальной цензуры подвергнуть острой критике основные мифы марксизма и его русофобию столь присущие ему как порождению западной цивилизации. Он показал происхождение марксизма из глубинных традиций и культурного наследия западной цивилизации, которые были сугубо враждебны России, и ее народу, и которые передали эту русофобию марксизму, как своему органическому порождению, и самое главное — продолжению.

Помимо разного рода чисто цивилизационных пороков марксизма, Ф. Ф. Нестеров, в этой своей книге, так же наглядно и на множестве примеров показал моральную и от этого и политическую порочность рабочего класса западных стран особенно, таких как США, Англия и Германия, которую и выразил марксизм, став именно поэтому идеологией западного рабочего класса.

Вот несколько основных развернутых положений из этой книги Ф. Ф. Нестерова, по данному вышеуказанному мной вопросу: «Ныне на Западе любят противопоставлять беспросветную нищету, каторжный труд, бесправие и, конечно, «темноту» и «бескультурье» русского дореволюционного пролетария относительному благосостоянию, социальным правам, достаточно высокому уровню образованности рабочих в высокоразвитых капиталистических странах Европы. Первому, дескать, не оставалось ничего иного, кроме вооруженной борьбы, насилия и установления диктатуры, а перед вторым раскрываются другие, более заманчивые перспективы…

Впрочем, не только ныне. В 1920 году один из непризнанных предтеч «еврокоммунизма», Криспин, от имени представляемой им Независимой социал-демократической партии Германии с трибуны II конгресса Коминтерна рассказывает делегатам, насколько более высокую заработную плату получают и вообще лучше живут немецкие рабочие по сравнению с русскими. Революцию, продолжает он, можно в Германии произвести лишь в том случае, если она «не слишком» ухудшит экономическое положение пролетариата. Конечно, он сторонник завоевания рабочим классом политической власти, но демократическим путем, а не посредством диктатуры. «Евросоциализм» от имени высокоразвитого пролетариата Запада пытался учить оппортунистскому уму-разуму «неразвитых» русских рабочих.

Отвечая на одну из таких выходок, В. И. Ленин заметил западноевропейским товарищам: «У нас правое крыло не получило развития, и это было не так просто, как вы думаете, говоря о России в пренебрежительном тоне». В России «экономизм» был отсечен от рабочего движения еще «Искрой» до создания партии большевиков». И если «независимцы» в Германии или последователи Отто Бауэра в Австрии с успехом сходили за «левых», то соответствующий им в России меньшевизм занимает крайне правое место в рабочем движении. Дух антиревизионизма в российском рабочем движении, в большевистской партии, бескомпромиссность революционности — характерные особенности нашей революции. Астрономам известен «эффект красного смещения» в спектре лучей звезды, удаляющейся от Земли с огромной скоростью. Подобный же эффект западные наблюдатели отмечали и в российском политическом спектре, где алая полоса большевизма все более и более вытесняла собой нежно-розовый цвет стыдливо прикрытого реформизма: Россия неудержимо, с астрономической скоростью устремлялась к социализму.

Либо классовый мир угнетенных с угнетателями и война между народами, либо мир между народами и классовая война — эта решающая для судеб социалистической революции альтернатива встала перед всеми воевавшими странами Европы и Америки в 1914–1918 годах, но только Россия сделала правильный выбор. И только в России — среди всех разваливавшихся империй — многонациональные трудовые массы пожелали сохранить или, вернее, воссоздать государственное единство для отпора классовому врагу и новой общей жизни. Революционность России не может быть понята полностью, если игнорируются ее исторические особенности в многовековых отношениях между народами.

«Что касается Англии и Германии, — утверждает в своем исследовании «Европа в эпоху империализма 1871–1919 гг.» академик Е. В. Тарле, — то при всем различии их политического строя в указанный период решительно невозможно вообразить себе, что в вопросах колоссальной важности, могущих поставить страну перед опасностью войны, английское или германское правительство могло бы годы и годы вести политику, решительно осуждаемую большинством рабочего класса».

Победа оппортунизма в пролетарском движении на Западе и привела к тому, что большинство рабочего класса оказалось жертвой шовинистической демагогии и поддержало политику «своих» правительств. Затем, уже в годы войны, сходной моральной цели послужил лозунг «защиты отечества», но в понятие «отечества» британский солдат вкладывал, помимо Англии и Шотландии, также Ирландию и всю «свою» колониальную империю, а германский «защитник отечества» не только настоящую, но и будущую, еще более великую Германскую империю.

На заседании одной из комиссий II конгресса Коминтерна Квелч, представлявший Британскую социалистическую партию, сказал, что рядовой английский рабочий счел бы за измену помогать порабощенным народам в их восстаниях против английского владычества. Рядовой английский обыватель считал справедливым то, что Англии принадлежат Ирландия, Индия, Египет, и не видел ничего предосудительного в том, чтобы ей принадлежали также и Ирак, и Палестина, и многое другое. А рядовому германскому мещанину все это казалось, напротив, крайне несправедливым. Он чувствовал себя и своих детей обделенными куском колониального пирога, ему также не терпелось взвалить на плечи «бремя белых» и заняться «культуртрегерством» среди цветных на островах Океании и на Африканском континенте, на Востоке Ближнем и Дальнем… но, для того чтобы получить право на белый пробковый шлем, приходилось надевать пока островерхую стальную каску защитного цвета.