Пятигорский Моисеевич - Кто боится вольных каменщиков? Феномен масонства

Затем он устанавливает первоначальные, отчетливо христианские постулаты в отношении масонства, которые сделали бы честь обычному христианскому гностику, живущему, скажем, в Александрии в третьем веке н. э., с прибавлением некоторых оговорок относительно способности членов различных вероисповеданий (включая христиан) принять их: «Цеховое масонство, в его полных степенях, настаивает на вере:

1- е, в Откровение Бога человеку;

2- е, в Воскресение;

3- е, в бессмертие души;

4- е, в Логос Св. Иоанна.

Мы знаем, что эти условия не могут быть приняты многими… буддисты отвергают их все… Мы не можем утверждать, что какая-либо из известных религий, за исключением христианства, принимает их все. Вера парсов , возможно, ближе всего приближается к нашим требованиям» [541].

И, наконец, Уимпер отводит христианству подобающую ему роль в общем синкретическом балансе масонства, которое начинает фигурировать как «мировая религия»: «В настоящее время невозможно утверждать, что какая-либо изначальная форма религиозной веры предлагает общую точку объединения хотя бы для половины человеческой расы… С одной стороны, масон-христианин заглушил свои чувства, отказался и избавился от христианских аллюзий для того, чтобы не задевать чувства других и приобрести универсальность. С другой стороны, Еврей присваивает себе степень Королевской Арки, бездумно изгнанную христианином… В результате христианин определенным образом оказывается страдающим. Только он оставил свою религию, в то время как братья иных вер утвердили свои» [542].

Последний абзац чрезвычайно любопытен. В нем не только провозглашается синкретизм (практически равнозначный здесь универсализму) как способ существования масонства как учения и организации, но он рассматривается здесь как то, что лежит в основании масонства в качестве абсолютного религиозного принципа. Абсолютного в том смысле, что он не является ни историческим (изначальным), ни психологическим (интенциональным), поскольку имеет отношение к объективно-сти религии — и, тем самым, не зависит от того, осознает ли его человек в своей собственной религиозной жизни или практике. Из чего, кстати, следует, что христианство выступает здесь только как частный случай — primus inter pares — среди всех разнообразных религиозных практик. Именно этот объективный религиозный принцип противопоставляется не только всем историческим проявлениям неисторических моделей, описанных выше, когда речь шла об общих чертах (секретность/те-атральность) и фазах масонского ритуала, но и самим этим моделям.

Так, если в композиции Ритуала, характере его символизма и принципах организационной структуры масонство может быть изучено объективно — как объект антропологии, социологии, этнографии или психологии религии, — в его осознании себя неисторическим, непсихологическим и даже нерелигиозным (в смысле какой-либо конкретной религии) оно не поддается никакому компаративистскому, структуралистскому или историческому подходу. Масоны, так же как структуралисты или компаративисты, могут согласиться (или не согласиться) с этим, но то, о чем я сейчас говорю, есть факт масонского религиозного сознания.

Теперь я перехожу от изучения масонского Ритуала и его мифологических и культовых ассоциаций, перспектив и ретроспектив к краткому исследованию текста (масонского повествования) как такового.

Смерть Хирама Абиффа — как она рассказывается и затем воспроизводится в Ритуале — является масонской легендой. Легендой не только как «вымышленной истории, передаваемой в традиции, в которую принято верить как в историческую» (Оксфордский энциклопедический словарь), но также и в смысле ее актуального содержания. Так, стержневой сюжет может сам быть мифологическим (т. е. таким, который выделяется мифологом как абстрактная, общераспространенная или даже универсальная модель событий и ситуаций, ритуалистическая или символическая — или даже то и другое и третье вместе); но когда он становится событием или ситуацией, происходящей с определенным названным человеком (или людьми) в определенное время и в определенном месте, то уже неважно, является ли он реальным или воображаемым. «Стержневой сюжет» здесь — философская абстракция или, точнее, мифологический инвариант , в отношении которого сюжеты конкретных легенд фигурируют как варианты или версии [543]. В этом чисто методологическом смысле можно сказать, что актуальный стержневой сюжет масонской легенды под названием «смерть Хирама Абиффа» может быть редуцирован к темам (или ему исторически предшествуют темы — а не стержневые сюжеты, такие как «Смерть Мастера Строителя» и «Смерть на Месте Строительства»). Тема здесь обозначает направление мысли человека, когда он или она осознают какую-либо одну вещь в сюжете как другую — или, скорее, когда одна вещь интерпретируется как другая. В этом случае сюжет, Убийство Мастера Строителя Хирама, может быть интерпретирован как конкретная и частная версия темы Смерти Мастера Строителя, которая, будучи дана нам в актуальном тексте, может фигурировать как сюжет или стержневой сюжет или, в свою очередь, как конкретная и частная версия, относящаяся к Смерти на Месте Строительства как своей теме. И чем более общей является тема, тем менее вероятно, что она совпадет буквально со специфическим сюжетом в данном тексте.

Предлагаемый подход является, конечно, всего лишь предположением, поскольку как же нам тогда трактовать все те сюжеты в современной европейской литературе, где частью сюжета является случайная (или даже причиненная самому себе) смерть Мастера Строителя — как, скажем, у Ибсена? Можем ли мы объяснить такой сюжет спонтанным влиянием, сознательным заимствованием, бессознательной или подсознательной проекцией?

Как следует понимать соотношение масонской легенды к описанию Хирама в Третьей книге Царств и Второй книге Парали-поменон? Начнем с предположения, что библейское описание является первичным текстом — первичным в том смысле, что это текст (а не сюжет или тема), к которому масонский Ритуал относится как к своей основе и который однозначно рассматривается масонами как источник повествования о Хираме внутри Ритуала. Он является первичным и как текст, интерпретируемый самими масонами не только в Ритуале и в течение его, но также и в их лекциях, книгах и памфлетах, которые могут рассматриваться как вторичные (третичные и т. д.) тексты в отношении к библейскому рассказу о делах и обстоятельствах Хирама. Библейский текст будет первичным и как объект моей интерпретации, в моей попытке соотнести с ним масонскую легенду, равно как и другие тексты.