Людмила Микешина - Философские идеи Людвига Витгенштейна

Итак, в аналитической философии нет единого, общего образа философии ни Г.Фреге, ни Л.Витгенштейна. Интерпретация их концепций зависит от трактовки самой аналитической философии. Сегодня трудно сказать, какое из ее направлений окажется более жизнеспособным, будет ли в дальнейшем ассоциироваться с аналитической философией лишь одно из них, или все они в конечном счете выделятся в совершенно различные течения, или аналитическая философия вообще сойдет со сцены. Спор о наследии Г.Фреге и Л.Витгенштейна стал одной из форм дискуссии о перспективах развития аналитической философии.

Влияние Л.Витгенштейна на аналитическую философию 80-х годов чрезвычайно сильно и многопланово. В последние годы, в связи с новыми публикациями из наследия Л.Витгенштейна значительно расширяется и углубляется представление о его творчестве. В то же время отношение к его наследию остается противоречивым. В аналитической философии идет борьба между натурализацией философии и защитой ее особого статуса, между языковым и неязыковым подходами к философским проблемам. В условиях этой борьбы каждая сторона пытается опереться на авторитет Л.Витгенштейна.

В наследии Г.Фреге сегодня на первый план выдвинулись его идеи в области философии языка. Тем не менее освоение логического наследия продолжается и в наши дни. С одной стороны, действительно отмечается определенная дискредитация формальных методов анализа. Но, с другой стороны, в аналитической философии возобновляются споры о соотношении формы и содержания языковых выражений, споры о природе логики.

Итак, Г.Фреге или Л.Витгенштейн? Это, по сути, вопрос о перспективе развития аналитической философии.

"Все, чему я пытаюсь вас научить, - говорил Людвиг Витгенштейн в своих лекциях, - это метод" [164] См.: Moore J. Wittgenstein s Lectures in 1930-33 // Moore J . Philosophical Papers. L., 1959. P. 1197. . Справедливо будет сказать, что учение о методе является наиболее важным в витгенштейновской концепции философствования. Несмотря на то, что Витгенштейн сознательно отказывается от каких-либо теоретических обобщений своих методологических принципов, в его работах можно обнаружить наличие в полном смысле слова целостного представления о философском методе. Как на одно из конкретных воплощений методологических установок Витгенштейна можно указать использование им метода иронии , который он развивает, пользуясь аналогией с методологическим приемом Сократа и Платона. Однако метод иронии у Витгенштейна весьма отличен от своего античного прообраза.

Известно, что в сократо-платоновской философской традиции ирония была призвана вселять недоверие к укрепившимся предрассудкам и ходячим мнениям; вскрывать ограниченный характер имеющегося у людей знания; показывать, что истинное знание возможно и доступно каждому - важно только выбрать правильный путь к его достижению. Все это весьма близко задаче, которую ставит перед собой Витгенштейн: "Многое из того, чем я занимаюсь, - писал он, - состоит в том, чтобы убедить людей изменить их стиль мышления" [165] Wittgenstein L. Schriften III. Frankfurt- am-Mein, 1967. S. 116. . Но "убедить" - с позиции Витгенштейна - значит наглядно продемонстрировать, показать , что в философском или обыденном рассуждении должно быть критически отброшено как "холостой ход" языка. Никакого "конечного" продукта - "подлинного" знания Витгенштейн при этом в виду не имеет.

"Классическая" сократо-платоновская ирония, как известно, была тесно связана с диалектикой - умозрительным методом "восхождения" от исходных предпосылок к "наивысшему" основанию. Позиция философа в силу этого определялась как промежуточная между знанием и незнанием . Если воспользоваться терминологией Витгенштейна, классическая позиция состояла в том, что в поисках скрытого "подлинного" знания философ постоянно оказывался во власти искушения "распространять... размышление на все новые и новые явления языка..." [166] Wittgenstein L. Vermischte Bemerkungen - Culture and Value. Oxford, 1980. S. 158. . Речь, конечно, идет здесь не о смене терминов, а об изменении плоскости анализа - о переводе исследования из сферы реальности мыслимой (и мыслительной) в языковую плоскость - лингвистическую реальность. Поэтому у Витгенштейна ирония призвана способствовать достижению не "подлинного знания", а "подлинной конкретности", репрезентированной в функциональных структурах языка, и дело философа - усмотрение уже наличествующей в бытии гармонии "слова" и "дела" (достижение "полной ясности") - вопреки склонности философского и обыденного мышления (по-разному) эту гармонию разрушать. Это обнаруживается уже в характере понимания Витгенштейном задач фиософского исследования, в том, какие аспекты сократо-платоновской методологии берет он на вооружение.

Первое. Построение иронического рассуждения по принципу контрастности , что позволяет прежде всего избегать догматизма и стимулирует познавательную активность. "На языке у него, - говорит о приемах Сократа платоновский Алкивиад, - (диалог "Пир") - вечно какие-то вечные ослы, кузнецы, сапожники и дубильщики, и кажется, что говорит он всегда одними и теми же словами одно и то же, и поэтому всякий неопытный и недалекий человек готов поднять его речи на смех. Но если раскрыть их и заглянуть внутрь, то сначала видишь, что только они и содержательны, а потом, что речи эти божественны и касаются множества вопросов..." [167] Платон. Пир // Платон . Соч. В 3 т. Т. 2. М., 1968. С. 154. . С помощью противопоставления безусловного и обусловленного, бесконечного вневременного и временного Платон стремится избежать догматического постулирования своих взглядов, стимулировать познавательную активность испытуемого.

Понимая философскую деятельность как "работу над собственной точкой зрения", "над способом видения предметов", Витгенштейн расценивал философствование прежде всего как работу над самим собой. В первую очередь эта работа заключалась в освобождении наших рассуждений (т.е. исследовательской методологии) от догм. "Догма - не стена , огораживающая суждение, а тормоз , ... как если бы к твоим ногам привесили груз, дабы ограничить свободу движения. Именно поэтому догма становится неопровержимой и недосягаемой для критики" [168] Wittgenstein L. Culture and Value. S. 153. . Но если подвергнуть догматические ("нереконструированные") понятия анализу, сопоставив их с ситуациями, когда язык функционирует на самом деле, а не делает "холостой ход", характер догмы наглядно обнаруживается. Контрастно сопоставляя разнообразные применения определенных языковых выражений, противопоставляя слова и соответствующие ситуации, переводя анализ то на уровень предложения, то в демонстрацию, то в действие, философ делает ясным действительное употребление понятий. Внешне это выглядит так: "Мы здесь демонстрируем метод посредством примеров, и серия примеров может быть отброшена", причем "мы не собираем курьезности, но говорим лишь о таких вещах, которые ни у кого не вызывают сомнения. О них мало говорят только потому, что они всегда перед глазами" [169] Wittgenstein L. Philosophical investigations. Oxford, 1967. S. 415. . Контрастное противопоставление различных случаев употребления языка преследует здесь цель выработки наглядного, очевидного представления об условиях его функционирования. Так употребление выражения "следовать правилу" полностью проясняется посредством противопоставления его выражению "нарушить правило". Кроме того, так как язык интересует философа не в его чисто лингвистических качествах, а как носитель значений, рассмотрение значения слова как его употребления в языке может быть выявлено только посредством своеобразного "идеального эксперимента" - т.е. мысленного представления возможных ситуаций, в которых употребляется то или иное слово. - "Мы хотим сказать: когда мы придаем значение чему-либо, - это подобно восхождению к чему-либо, не являющемуся мертвым образом (любого рода). Да: наделение значением подобно восхождению к чему-либо" [170] Idid. S. 455, 459. . Такие функции языка, как отрицание, обобщение, абстракция реализуются в "огромном разнообразии случаев".