Томас Лиготти - Заговор против человеческой расы: Замысел ужаса

Спросите об этом любого атеиста.

Цапффе известен как философ, хотя не исключительно (он зарабатывал на жизнь писанием поэм, пьес, рассказов, и юморесток), однако более всего он известен как ранний эколог, популяризовавший термин «биософия» как название дисциплины, расширяющей компас философии для включения интересов не только людей, но и всех живых существ. В данной области он стал вдохновителем энвайронменталистов, обеспокоенных благом всей земли и всех организмов на ней. Здесь мы застаем себя — а Цапффе застает себя, как он сам это подтверждает — за актом заговора в виде построения ширм от невыносимых фактов существования путем выдумывания причин (в данном случае это эвайронментализм), которые скрывают от нас истинные проблемы. Насилие окружающей среды есть ничто иное, как один из подобных эффектов отказа человечества смотреть прямо в оскаленную пасть бытия.

По сути дела, в реальной экологии этого мира мы стоим лишь одной ногой. Другие миры непрерывно манят нас, приглашая отвернуться от реальности. Мы существуем в своем убежище от реального мира — не из земли, воздуха, воды, и дикой природы — живем в убаюкивающих иллюзиях, всякий раз укрывающих нас от мрачной логики бытия. Ряд наиболее радикальных эвайронменталистов сходились во мнении с Цапффе по поводу того, что мы должны полностью освободить от себя мир. Тем не менее поддержка этими экологами акта всемирного самоубийства не нашла отражения в «Последнем Мессии», и возможно этот план не приходил Цапффе на ум во время написания эссе. Какой бы привлекательной не была идея глобального самоубийства, причина для этого в смысле сохранения состояния нашей планеты, этого невзрачного шара, летящего через темноту космоса, не кажется веской. Природа породила нас, по крайне мере спонсировала нашу эволюцию. Природа проникла в пустыню неорганического и открыла там свою маленькую мастерскую. То, что развилось, стало глобальным заводом, где ничего не знает покоя, где зарождение и уход жизни вечен, непрерывен, и бесконечен. Так за какие заслуги природе может быть прощен ее первородный грех — непрерывный рецидив главного преступления, воспроизводства потомства прежде факта индивидуальной смерти?

На этом пути природа совершала множество ошибок. Были брошенные вымирать, по обыкновению природы. Быть может и мы так когда-то уйдем — естественной смертью. Возможно, это досужие вымыслы, но можно предположить, что у природы был особый замысел по поводу человеческого рода, который планировался ею как способ самоуничтожения, подобно самоустранившемуся Богу Майнлендера. Без сомнения, странная, выпадающая идея, однако не самая странная из тех, что мы слышали или которые проживали до сих пор. Мы способны принимать гипотезы и следить, куда гипотезы нас заводят. Если гипотеза окажется нежизнеспособной, то какой от этого вред? Но до тех пор мы не должны позволять себе быть влекомыми планом природы, включающим наш захват Земли путем парадоксальных способов лучшего на ней проживания, или по крайне мере проживания так, как наша природа предлагает нам жить.

Мы не создали себя сами, и не мы сотворили мир, который не может существовать без боли, великой боли с толикой удовольствия, очень малого удовольствия, ровно такого, чтобы поддержать нас на пути вперед — мир, где все организмы неумолимо подталкиваются через жизнь только и единственно болью, к тому что улучшит их шансы на выживание и порождение еще большего числа себе подобных. Если этот процесс оставить без контроля, он будет продолжаться до тех пор, пока хотя бы одна клетка будет оставаться трепещущей в сточной яме солнечной системы, этом клозете нашей галактики. Так почему бы нам не протянуть природе руку в ее самоубийственном желании? В отсутствии божества, которое могло бы принять на себя вину за полный ужасов и боли мир, пускай природа несет ответственность за все наши проблемы. Не мы создали враждебную нашему виду окружающую среду, это сделала природа. Может показаться, что природа пытается всех нас уничтожить, или заставить нас покончить с собой, как только ошибка сознания настигнет нас. О чем думает природа? Мы пытаемся антропоморфизировать природу, романтизируем ее, впускаем природу в наши сердца. Но природа всегда держит дистанцию, оставив нас нашим машинам. Да будет так. Выживание, это дорога в двух направлениях. Как только мы обоснуемся во внешних мирах, мы сможем взорвать эту планету из космоса. Это единственный способ быть уверенными в том, что земная вонь не последует за нами. Быть может Земля сумеет себя спасти — приговоренные известны акробатическими пируэтами, на которые они способны для того, чтобы избежать наказания. Но если Земля неспособна уничтожить то, что она сотворила, и то что, возможно, сможет сотворенное стереть, она продолжит свою погибель вместе со всеми живыми существами, которых обрекла на боль. И пока нет видов, которых боль доведет до предела, на котором они решат прекратить свое существование, этот феномен не будет тем, которому стоит возносить хвалы.

В «Последнем Мессии» заглавная фигура в заключении произносит насмешливо-сократическое, псевдо-библейское изречение: « Познайте себя — будьте бесплодны и оставьте после себя землю в безмолвии .» (Выделено Цапффе). Судя по всему, Цапффе не ждал, что эти слова Последнего Мессии будут приняты с восторгом: «И когда он заговорит, они схватят его, ведомые производителями сосок и акушерками, и погубят его.» Строго говоря, Последний Мессия не является мессией, поскольку не спасает живых душ и будет стерт из человеческой памяти группой глобального надзора, чьи ведущие фигуры «производители сосок и акушерки». Более того, воскресение представляется последним пунктом в будущем Последнего Мессии.

Объяснять, почему человечество должно исчезнуть с лица Земли, это одно; полагать, что подобные предложения окажутся привлекательным для других, совсем другое. В виду нотки безнадежности в коде к эссе Цапффе, нам не рекомендуют воображать мир, в котором самоликвидация человечества могла бы быть реализована в принципе. Сам норвежец не потрудился представить такой на страницах «Последнего Мессии». Нет и причин, по которым он мог бы это сделать, поскольку сначала ему нужно было представить новое человечество, что практически невозможно за пределами художественной литературы, этого медиа реализма, но не реальности.

Этим новым людям в далеком будущем не нужно быть сверхразвитыми или иным образом причудливыми организмами. Они лишь должны так же как Цапффе признать, что уход с мировой сцены станет великодушным поступком во благо нерожденных. Присоединиться к вымершим кажется непростой задачей, но вполне реализуемой во времени. Цапффе оптимистичен по поводу того, что новое человечество сумеет эвакуировать себя из существования в течении всего нескольких поколений. Наверняка это окажется новым людям по силам. По мере того как их число станет сокращалось, эти венцы нашего вида сделаются наиболее привилегированными лицами истории, и смогут разделить материальный комфорт, ранее доступный только благородным уроженцам или мировым денежным мешкам. Поскольку для нового человечества мотив личной экономической выгоды останется passé (в прошлом), у него будет единственный оправданный повод продолжать — увидеть кончину друг друга, проект, который станет всеобщей страстью, и позволит оторваться от молчаливого созерцания звезд в ожидании финала. Возможны даже ясные улыбки, которыми будут обмениваться лишенные Я выгодоприобретатели, которых никто не посмел вытолкнуть в существование. И насколько ускорится процесс вымирания, после того как эвтаназия перестанет быть незаконной, и предложит человечеству гуманные и даже забавные способы?