Валерий Подорога - Время после. Освенцим и ГУЛАГ: мыслить абсолютное Зло

См., например: E. Петровская. Антифотография. Москва, «Три квадрата», 2003. С. 47–76.

Adorno T. W. Negative Dialektik. S. 372.

Понятно, что это разные «живые мертвецы», но отличаются они не по своей «природе», а по тем условиям, в которых их производили. Ведь ГУЛАГ в целом олицетворял собой образец лагеря трудового перевоспитания, в отличие от нацистских лагерей уничтожения, которые были, кроме того, лагерями экспериментальными, — лабораториями ужасающего евгенического эксперимента.

[См. работы: W. H. D. Vernon (1942); Walter C. Langer (1943 (публикация: The Mind of Adolf Hitler (1972)); Henry Murray (1943)…]

Адорно Т. В. Исследование авторитарной личности. М., 2001. С. 118.

Ср.: «Как правило, палач пользуется не языком насилия, которое он творит от имени установленной власти, а языком самой власти, который по видимости извиняет, обеляет его и дает возвышенное оправдание» ( Батай Ж. Проклятая часть. Сакральная социология. М.: «Ладомир», 2006. С. 632–633. Составление, общая редакция и вступительная статья С. Н. Зенкина).

Хоркхаймер М., Адорно Т. В. Диалектика просвещения. Философские фрагменты. М., СПб, 1997. С. 112. Пер. с нем. М. Кузнецова.

Энафф М. Маркиз де Сад. Изобретение тела либертена. М., СПб., 2005. С. 368.

Весьма показательны для нацистской мегаломании «образцы» военной техники. Например, проект танка весом чуть ли не в тысячу тон или 1350-тонная пушка «Дора», созданная на заводах Круппа, которую инспектировал Гитлер (1941). Технически усовершенствованный механизм военной машины должен, по замыслу нацистов, функционировать без «помех», как сверхорудие, которому не может противостоять ничто человеческое.

Рансьер Ж. Разделяя чувственное. СПб.: Европейский университет, 2007. С. 119–135, 240–257. См. также: Лиотар Ж.-Ф. Постмодерн в изложении для детей. Письма 1982–1985. М.: РГГУ, 2008; Lyotard J.-F. Le Differend. Paris: Les Editions de Minuit. 1983; Todorov T. Face à l’extrême. Paris, Seuil, 1991.

Арендт Х. Истоки тоталитаризма. С. 590.

Аргументация Хоркхаймера и Адорно диалектична; опытные гегельянцы, они видят в диалектике не логику разума, а хитрость истории. Вот почему все может перевернуться, и на то место, где был Кант, могут прийти Сад и Ницше. Сексуальное безумие де Сада — оборотная сторона кантовского категорического императива, основного принципа легитимирующей рациональности европейского Просвещения. С глубочайшей издевательской иронией, авторы «Диалектики просвещения» показывают, как этот принцип переходит в практическое действие автономного садистского индивида. Ницше и Сад оказываются прилежными учениками Канта, которые не боятся додумать до конца некоторые из его теоретических постулатов. Черная комедия как жанр садистских инсценировок, — вот чем обернулась просветительская стратегия. Подавляя природное начало от имени самой Природы, понятой исключительно рационально-механистически, человеческая Свобода и автономия потерпели морально-нравственное поражение. Сад лишь брутально его выразил.

М. Хоркхаймер, Т. Адорно . Диалектика Просвещения. С. 226. (см. также: M. Horkheimer, Th. W. Adorno . Dialektik der Aufklärung. S. Fisher Verlag, Fr. am Main, 1969. S. 190–191.)

Приведем еще один весьма впечатляющий пример раздела масок: с одной стороны, бюргер, претендующий на индивидуальное переживание, а с другой, новый тип — рабочего-солдата, по Э. Юнгеру, — человек массы: «Переживание типа, как уже было сказано, не уникально, а однозначно; с этим сопряжено то, что единичный человек не является незаменимым, а вполне заменим и притом заменим в той мере, которая удовлетворяет требованиям всякой доброй традиции. Тип совершенно иначе связан с добродетелями порядка и подчинения, и беспорядок во всех жизненных отношениях, знаменующий нашу переходную эпоху, объясняется тем, что индивидуальные оценки еще не были однозначно заменены иными, типическими оценками, то есть не был изменен стиль. Тот факт, что диктатура в любой ее форме считается все более необходимой, лишь символизирует потребность в этом. Диктатура же есть лишь переходная форма. Типу неведома диктатура, потому что свобода и повиновение для него тождественны» ( Юнгер Э. Рабочий. Господство и гештальт. СПб, «Наука», 2000. С. 228–229).

М. Хоркхаймер, Т. Адорно . Диалектика Просвещения. С. 229–230.

Там же. С. 229.

Со своей стороны «особенности» отношения Гитлера к женщинам приоткрывают нам суть психологию палачества: «Инцест (или, по крайней мере, почти инцест) является, быть может, наилучшим лекарством в случаях бессилия, объясняемого психологическими причинами, коренящимися в чрезмерном солипсизме, каким страдал Гитлер. В жилах этой аппетитной молоденькой племянницы текла его кровь, и вполне возможно, что его солипсическому уму она представлялась как бы женским органом, выросшим у него и составляющим единое целое с его гениталиями, — некий гермафродит „Гитлер“, двуполое существо, способное самосовокупляться, подобно садовой улитке… Во всяком случае, теоретически такое возможно, на практике же все оказалось не так просто, и Гели пришлось, подчиняясь дяде, заниматься весьма странными вещами. Однажды она даже сказала подруге: „Ты и представить себе не можешь, что это чудовище заставляет меня проделывать“. Что бы она ни делала, а Гитлер со временем так вошел во вкус, что не только сам начал считать эту всевозрастающую в нем потребность в ее фокусах „любовью“, но и посторонние вскоре приняли это за любовь, ибо Гитлер стал вести себя на людях как романтический юнец, боготворящий свою непорочную избранницу. Однако (по мнению посвященных) все эти вздохи и переживания как-то уж очень не вязались с пошлыми любовными посланиями, которые она то и дело получала от него, — всеми этими записочками, расцвеченными порнографическим рисунками, изображавшими интимные части ее тела, которые он явно рисовал с натуры!» ( Хьюз Р. Лисица на чердаке. Деревянная пастушка. Романы. М.: Прогресс, 1977. С. 584).

Неопознание европейской интеллигенцией в Гитлере будущего палача сегодня уже не поражает. Вера в просветительские идеалы немецкого народа кажется почти фатальной ошибкой таких великих личностей, как Т. Манн, К. Краус и мн. других.

Клемперер В. Язык Третьего рейха. Записная книжка филолога. М.: Прогресс: Традиция, 1998. С. 46.

М. Маклюен как-то заметил, что в эпоху телевидения Гитлер был бы невозможен. В незаконченной трилогии Р. Хьюза («Лисица на чердаке», «Деревянная пастушка») можно найти примечательную реконструкцию голоса Гитлера: «Затем он [Гитлер] принялся ухать, как сова, и посвистывать сквозь зубы, так что вскоре не осталось ни одного германского, или французского, или английского орудия, звука которого он бы не воспроизвел, и хозяева так и ахнули от изумления, когда он попытался изобразить грохот и рев артиллерии на Западном фронте — всех этих гаубиц, семидесятипятимиллиметровых пушек и пулеметов. Звенели стекла в окнах, тряслась мебель, а удрученный Пуци думал о том, что как сейчас таращат глаза его аристократические соседи, прислушиваясь к этому грохоту, ворвавшемуся в мирную рождественскую тишину. Рев, и вой, и лязгание танков, и крики раненых… Теперь Ханфштенгли смеялись меньше, наверное, не будучи уверены в том, что это так уж смешно, ведь плотный невысокий человек в синем сержевом костюме подражал голосом самым разным звукам и ничего не забывал — был тут и захлебывающийся кашель отравленного газом солдата, и булькающий хрип умирающего с простреленным легким» ( Хьюз Р. Лисица на чердаке. Деревянная пастушка. Романы. М.: Прогресс, 1977. С. 458).