Массимо Пильюччи - Как быть стоиком: Античная философия и современная жизнь

Сравним это с учением первого киника Антисфена, также ученика Сократа. Антисфен и его более знаменитый последователь Диоген Синопский придерживались радикально иного воззрения. Они считали, что для эвдемонической жизни не требуется ничего, кроме добродетели. Вы можете быть здоровым или больным, богатым или бедным, образованным или неучем, красивым или некрасивым — все это не имеет значения. Философы пошли еще дальше, утверждая, что земные блага на самом деле мешают добродетельной жизни: они развивают в нас привязанность к абсолютно неважным вещам, и поэтому для нас же лучше обходиться без них.

Диоген не только проповедовал столь радикальные принципы [49] Диоген не только проповедовал столь радикальные принципы…: О жизни и приключениях Диогена Синопского мы знаем во многом благодаря Диогену Лаэртскому, описавшему их в своей книге «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов». , но и жил в соответствии с ними. Он эпатировал публику своим аскетичным образом жизни: спал в бочке прямо на афинской улице, испражнялся и совокуплялся в общественных местах (отсюда и произошел термин «киник», или «циник», что означает «подобно собаке»), нисколько не заботился о собственном комфорте и даже выживании. О Диогене есть множество замечательных историй. Не могу удержаться, чтобы не напомнить вам самые известные — и самые удивительные — из них. Как-то раз Диоген захотел пить и отправился со своим единственным имуществом — чашей — к источнику. Там он увидел мальчика, который пил воду из горсти. Тогда Диоген с отвращением отбросил чащу, воскликнув: «Мальчишка превзошел меня в простоте жизни!»

Однажды Александр Македонский, который был наслышан о знаменитом философе, решил засвидетельствовать ему свое почтение и отправился на улицу, где находилась та самая бочка, а рядом сидел Диоген. Александр великодушно спросил, что он, самый могущественный человек в мире, может сделать для философа. Диоген посмотрел на небо и спокойно ответил: «Отойди, ты заслоняешь мне солнце». Теперь вы можете понять, почему киники вызывали одновременно восхищение и презрение современников.

Но вернемся к сути проблемы. С одной стороны, Аристотель говорил, что эвдемонии могут достичь только некоторые счастливчики, в чьей жизни есть вещи, наличие которых фактически не является их заслугой. С другой стороны, киники не только отвергали аристотелевский перечень необходимых предпосылок, но и утверждали, что они препятствуют правильной жизни. Так вот, стоики занимают логический промежуток между двумя этими крайностями. Они определяют здоровье, богатство, образование и красивую внешность как «предпочтительные безразличные вещи», а их противоположности — как «непредпочтительные безразличные вещи». На мой взгляд, это просто гениальная мировоззренческая система! Стоики сделали эвдемоническую жизнь достижимой целью для каждого человека, независимо от его социального положения, финансовых ресурсов, физического здоровья и внешней привлекательности. Эти условия «безразличны» с точки зрения нашей способности стать нравственно достойной личностью и вести добродетельную жизнь. Но они являются предпочтительными вещами (с чем легко согласится любой нормальный человек) до тех пор, пока не встают на пути у нашей практики добродетелей. Сенека как нельзя лучше обобщил эту идею, используя популярный контраст между предпочтительным и непредпочтительным опытом: «Есть большая разница между радостью и болью [50] «Есть большая разница между радостью и болью…»: Сенека «Нравственные письма к Луцилию». Письмо LXVI, 18. . Если будет выбор, я к первой буду стремиться, второй избегать: ведь радость естественна, а боль противоестественна. При такой оценке разница между ними огромная; а если перейти к добродетели, то и тут, и там, и в радостных обстоятельствах, и в прискорбных, она одинакова». Иными словами, человек должен стараться избегать боли и стремиться к радости в жизни, но при этом не ставить под угрозу свою добродетельность. Лучше достойно терпеть боль, чем испытывать радость постыдной ценой.

Эту мысль можно сформулировать и современным научным языком, в частности с помощью экономической теории. Современные экономисты разработали концепцию лексикографических предпочтений [51] Концепцию лексикографических предпочтений…: Я должен поблагодарить одного из читателей моего блога howtobeastoic.org, известного мне под ником timbartik. Он подсказал мне, как использовать концепцию лексикографического упорядочивания в качестве наглядной модели для демонстрации различий между добродетелями и предпочтительными безразличными вещами. (определение «лексикографические» объясняется тем, что эта процедура напоминает построение словаря). Согласно этой концепции, люди делают выбор между несоизмеримыми благами, то есть благами, ценность которых не поддается прямому сравнению. Допустим, что я сравниваю ценность благ 1 и 2, принадлежащих к категории А, а также благ 3, 4 и 5, принадлежащих к категории Б. Блага из одной категории легко поддаются сравнению, блага из категорий А и Б несопоставимы, к тому же блага из одной категории не являются очевидно предпочтительными перед благами из другой категории. Отсюда следует, что обмен может осуществляться только внутри категории А или Б, но не между категориями. В нашем случае можно сказать, что стремление к добродетели — это категория А, предпочтительные безразличные вещи — категория Б. Внутри категории Б мы можем обменивать блага друг на друга: деньги на образование, карьеру на семейную жизнь и так далее. Но стоики отвергали любую возможность обмена или компромисса между категориями А и Б, поскольку такой обмен всегда достается ценой деградации добродетельности и личности. Кстати, это означает, что между благами есть противопоставления, например как в случае добродетели против физического здоровья, к которым стандартная экономическая теория попросту неприменима [52] К которым стандартная экономическая теория попросту неприменима…: Многие философы косвенным образом используют концепцию лексикографического упорядочивания, когда пытаются доказать, что конкретное благо не должно подлежать обмену. Смотрите, например: Michael J. Sandel, What Money Can't Buy: The Moral Limits of Markets (New York: Farrar, Straus & Giroux, 2012); Debra Satz, Why Some Things Should Not Be for Sale: The Moral Limits of Markets (New York: Oxford University Press, 2010). .

На первый взгляд, эта концепция может показаться странной. Но при некотором размышлении становится понятным, что все мы во многих ситуациях выбора используем лексикографическое упорядочивание. Например, вы обдумываете идею провести отпуск на отличном карибском курорте. Поездка в отпуск и трата денег находятся на одном лексикографическом уровне, поэтому вы готовы обменять часть своих с трудом заработанных денег на отдых. Но, если вам не хватает денег, вы вряд ли решите продать свою дочь ради того, чтобы насладиться хорошим отпуском. Дело в том, что ваша дочь принадлежит к более высокому лексикографическому уровню, несоизмеримому с уровнем отпуска, даже самого потрясающего.