Массимо Пильюччи - Как быть стоиком: Античная философия и современная жизнь

Суровая череда жизненных испытаний началась для Стокдейла 9 сентября 1965 года, когда во время выполнения боевого задания его самолет был сбит. Вот как он рассказывал об этом: «После катапультирования [98] «После катапультирования…»: VADM James B. Stockdale, "Stockdale on Stoicism II: Master of My Fate," 5, https://www.usna.edu/Ethics/_files/documents/Stoicism2.pdf . я еще около 30 секунд оставался свободным человеком, прежде чем приземлился прямо на главной улице небольшой деревни. И, хотите верьте, хотите нет, в тот момент я сказал себе: "Это продлится не меньше пяти лет. Я покидаю мир технологий и вступаю в мир Эпиктета"».

Приземлившись, Стокдейл во всей красе прочувствовал на себе ту дихотомию контроля, о которой говорил Эпиктет. В одно мгновение он превратился из уважаемого офицера, командовавшего сотней пилотов и подразделением вспомогательного персонала численностью более тысячи человек, в бесправного, презираемого пленника. Не успел он выпутаться из строп парашюта, как его окружил десяток людей: «К нам подбежал человек [99] «К нам подбежал человек…»: VADM James B. Stockdale, "Stockdale on Stoicism I: The Stoic Warrior's Triad," 16, https://www.usna.edu/Ethics/_files/documents/stoicism1.pdf . в тропическом шлеме и дунул в свисток. Я попытался подняться, но не смог: оказалось, что у меня сломана нога. Я подумал, что этот перелом останется со мной на всю жизнь, и предчувствие оказалось верным». Позже Стокдейл вспоминал, что Эпиктет также всю жизнь страдал хромотой после того, как первый хозяин сломал ему ногу, но относился к увечью со свойственной ему рассудительностью: «Болезнь является препятствием для тела [100] «Болезнь является препятствием для тела…»: «Энхиридион» Эпиктета, 9. , но не для разума, если только разум сам того не пожелает. Хромота — препятствие для ног, но не для обоснованного выбора. Говори это себе при каждом случае. Ибо ты обнаружишь, что это препятствие чему-то другому, а не тебе». У Стокдейла было впереди семь с половиной лет, чтобы по-настоящему оценить всю правоту греческого философа.

Когда Стокдейла доставили в «Ханой-Хилтон», он решил следовать совету Эпиктета: играть любым мячом, который бросит ему судьба, и делать это максимально хорошо. Он постоянно напоминал себе, что проиграет только в двух случаях: если поддастся страху или потеряет самоуважение. Стокдейл изучал своих тюремщиков, в том числе и пытавшего его палача, и пришел к умозаключению, сходному с мнением Эпиктета и Арендт: этот человек не был неким «олицетворением зла», а просто выполнял работу, которую считал своим долгом. Поразительно, но Стокдейл испытывал к нему даже не ненависть, а уважение. Работа палача — сломить дух заключенного, внушить страх. Эпиктет дал единственно возможный ответ, как вести себя в подобных обстоятельствах: «Так если кто-то [101] «Так если кто-то…»: «Беседы Эпиктета», IV.7. , не во что бы то ни стало желая умереть или жить, но как будет дано, приходит к нему [тирану], что мешает ему приходить без боязни? Ничто».

Благодаря прекрасно усвоенной философии Эпиктета Стокдейл даже в тюрьме с больной ногой не терял присутствия духа. Он создал тайную организацию среди заключенных, стал их командиром и делал все возможное, чтобы помочь своим товарищам выйти из испытаний несломленными. Он давал им советы, как переносить пытки и какую информацию можно сообщать врагу, а какую нет. Стокдейл понимал, что если заключенные будут строго соблюдать приказ, разрешавший сообщать в плену только свое имя, звание, номер и дату рождения, то большинство из них просто погибнет под пытками. Тогда он разработал альтернативные правила поведения на допросах. Поведенческий кодекс его тайной организации запрещал появляться с понурой головой на людях и признаваться в любых преступлениях, чтобы пресечь попытки вьетнамцев использовать пленных в пропагандистских целях. Кстати, многие солдаты использовали съемку в пропагандистских фильмах, чтобы пошутить над своими мучителями, что, конечно же, не оставалось безнаказанным. Так, когда у друга Стокдейла Нелса Таннера потребовали назвать имена американских пилотов, которые не захотели участвовать во Вьетнамской войне и ушли со службы, он назвал Кларка Кента (Супермена) и Бена Кэйси (мужественного хирурга из одноименного сериала начала 1960-х годов). Последствия этой шутки были суровыми: Таннера три дня подряд подвергали веревочной пытке, а потом еще 123 дня продержали в карцере закованным в кандалы.

В конце концов вьетнамцы догадались о существовании подпольной организации в «Ханой-Хилтоне» и перевели Стокдейла и с десяток других военнопленных в одиночные камеры, где они провели от трех с половиной до четырех с лишним лет. После освобождения из плена один из товарищей Стокдейла, Хоуи Рутледж, поступил в магистратуру и начал работу над диссертацией о том, что с большей вероятностью может сломить дух человека — пытки или одиночное заключение. Чтобы собрать информацию для исследования, Рутледж разослал анкеты своим товарищам по несчастью и другим людям, побывавшим в плену. Результаты заставляют задуматься: люди, которые провели в одиночном заточении меньше двух лет, признались, что главные страдания им приносили пытки; а те, кто просидел в одиночных камерах больше двух лет, ответили, что изоляция была хуже любых пыток. Дело в том, что человек не может долго существовать в одиночестве и, изголодавшись по общению, готов пойти на все. Стокдейл интерпретировал открытие Рутледжа в свете учения Эпиктета, сделав вывод, что человека может сломить не физическая боль, а стыд. Эпиктет утверждал, что в суровых жизненных обстоятельствах его учение дает «неподверженность страстям, свободу, невозмутимость» [102] «Неподверженность страстям, свободу, невозмутимость»…: «Беседы Эпиктета», III.15. , что в случае Джеймса Стокдейла оказалось абсолютно верным.

Здесь самое время задаться важным вопросом: действительно ли стоицизм наделил Стокдейла «иммунитетом» к пыткам и одиночному заключению или же стоицизм просто задал определенные рамки его героическому поведению, которое было обусловлено врожденными качествами его характера? В более философской формулировке этот вопрос звучит так: можно ли научиться добродетели или же люди рождаются с определенными задатками, но свою природу изменить не могут? Этот вопрос волновал не только древних греков, но и современных ученых, специалистов по биологии и психологии развития [103] Современную биологию и психологию развития…: Смотрите книгу Массимо Пильюччи: Massimo Pigliucci, Phenotypic Plasticity: Beyond Nature and Nurture (Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2001). . Они собрали огромное количество эмпирических данных в этой области.

В диалоге Платона «Менон» этот самый Менон спрашивает у Сократа: «Что ты скажешь мне, Сократ [104] «Что ты скажешь мне, Сократ…»: Глубокий и убедительный анализ этой дискуссии читайте в статье: Hugh Mercer Cutler, "Can Virtue Be Taught?" Humanitas 7, no. 1 (1994), http://www.nhinet.org/humsub/curtl7–1.pdf . : можно ли научиться добродетели? Или ей нельзя научиться и можно лишь достичь ее путем упражнения? А может быть, ее не дает ни обучение, ни упражнение и достается она человеку от природы либо еще как-нибудь?» После длительных рассуждений Сократ приходит к выводу, что «добродетели» (личностному совершенству) теоретически можно научиться. Однако учителей, способных преподать этот предмет, не существует, так что на практике это невозможно. Отсюда философ делает вывод: люди, вероятно, получают склонность к добродетели в виде врожденного качества — как дар, талант. Однако у Аристотеля совершенно иной ответ на этот вопрос. Он проводил различие между этическими (нравственными) и интеллектуальными добродетелями: первые «вырастают» из естественной предрасположенности и воспитания привычек в период становления личности, а последние создаются благодаря размышлениям зрелого ума. Из этого следует, что существует три источника добродетели: естественная предрасположенность, привычки (особенно приобретаемые в раннем возрасте) и разум (эта категория добродетелей воспитывается благодаря работе ума, поэтому ей можно научиться).