Платон - Собрание сочинений. Том 4

Нет, не иное, но это.

Значит, именно то искусство, с помощью которого е

справедливо укрощаются люди, помогает также различать добрых людей и негодных?

Да, именно оно.

И кто имеет знание об одном человеке, может также получить его и о многих?

Да.

А кто ничего не знает о многих, тот не знает и одного?

Я подтверждаю это.

Допустим, если лошадь не умеет распознать хороших и негодных лошадей, она ведь и о самой себе не знает, какова она?

Конечно.

И если бык не различает негодных и добрых быков, то он и относительно самого себя ничего не знает, каков он?

Да,— отвечал он.

То же самое относится и к собаке?

411

Он согласился.

138 — Ну а если какой-то человек не различает хороших и дурных людей, то разве это не относится и к нему самому, так что он не знает, хорош он или плох, поскольку он и сам человек?

Он признал это верным.

А не знать самого себя — это признак разума или неразумия? 13

Неразумия.

Значит, знать самого себя — это признак разума?

Конечно,— сказал он.

Похоже, что надпись в Дельфах советует именно это — упражнять рассудительность и справедливость 14.

Да, похоже.

А правильно укрощать людей мы умеем с помощью того же самого искусства? 15

Да.

b — Но не так ли обстоит дело, что искусство, с помощью которого мы умеем укрощать людей,— это справедливость, а с помощью которого распознаем себя самих и других людей — рассудительность?

Похоже, что так.

Значит, справедливость и рассудительность — это одно и то же?

Очевидно.

И конечно, государства благоденствуют лишь тогда, когда преступники несут справедливую кару.

Ты говоришь правду,— молвил он.

Называется же это искусством государственного правления.

Он с этим согласился.

Ну а когда какой-либо муж один правильно ведает государственными делами, разве имя ему не «тиран» и «царь»? 16

Да, конечно.

Значит, он правит с помощью царского и тиранического искусства?

Правильно.

И искусства эти те же, о каких мы сказали раньше?

По-видимому.

с — А если какой-либо муж один правильно ведает домашним хозяйством, как мы его называем? Не хозяином ли и господином?

— Да, так.

412

Не благодаря ли справедливости он хорошо ведет

дом? Или благодаря какому-то иному искусству?

Нет, благодаря справедливости.

Как видно, все это одно и то же — царь, тиран, политик, домохозяин, господин, человек рассудительный и справедливый. И искусство это также одно — тираническое, господское, хозяйское, а также искусство справедливости и разумения.

По-видимому, да,— сказал он.

Как ты считаешь: если врач говорит что-либо d

относительно больных, позорно ведь философу не суметь уследить за сказанным и не оказать никакого содействия тому, что врач говорит либо делает, и точно так же в случаях с другими мастерами своего дела; ну а когда речь идет о судье, царе либо каком-то другом из сейчас перечисленных нами лиц, разве не позорно философу не суметь уследить за сказанным и в этом помочь?

Да как же может быть не позорным, Сократ мой, не уметь оказать содействие в подобных делах?

Что ж, станем ли мы утверждать и тут,— спро-е

сил я,— что философ должен быть подобен многоборцу, не достигшему совершенства, и претендовать всегда лишь на второе место в этом искусстве, будучи бесполезным всегда, когда присутствует кто-либо из таких мастеров, или же ему надлежит быть первым в своем доме, не поручать управление им другому и не довольствоваться в этом деле вторыми местами, но правильно судить и укрощать своих домашних, если он хочет, чтобы его дом имел хорошее управление?

Он согласился с моим мнением.

Далее, если друзья поручат ему быть третейским судьею или же город назначит ему разобрать и рассудить какое-то дело, постыдно ведь, мой друг, оказаться здесь вторым или третьим и не занять ведущего места?139

Мне кажется, да.

Итак, достойнейший мой, философия отнюдь не многознание и не суетное ремесленничество.

Когда я это сказал, умник замолчал, устыдившись сказанного им раньше, неуч же подтвердил, что все это верно. И все остальные присутствовавшие одобрили эти слова.

Сократ, Клиний, Аксиох

364 С о к р а т. Я отправился в Киносарг, и, когда подошел к Илиссу1 , внезапно донесся чей-то крик: «Сократ, Сократ!» Я обернулся, посмотрел в ту сторону, откуда шел звук, и увидел Клиния, сына Аксиоха, спешащего по направлению к источнику Каллирои вместе с Дамоном, музыкантом, и Хармидом, сыном Главкона 2: первый из них был его учитель музыки, второй же — его сотоварищ, влюбленный в него и им любимый. Чтобы нам поскорее сойтись вместе, я решил прервать свой

b путь и их встретить. Клиний, заплаканный, мне сказал: «Мой Сократ, сейчас самая пора обнаружить ту мудрость, что тебе постоянно приписывает молва. Отец мой некоторое время тому назад внезапно занемог, видно, настает конец его жизни, и он мучительно переносит свое умирание, хотя прежде вышучивал тех, кто страшится смерти, даря их спокойной усмешкой. Поди успо-

с кой его увещеванием, как ты привык, дабы он без стенаний пошел навстречу судьбе, а я бы, как и во всем остальном, выполнил свой сыновний долг». «Но, мой Клиний, ты не прогадаешь со мной ни в одном справедливом деле, особенно коли взываешь к моему благочестию. Поспешим же: если положение таково, требуется быстрота действий».

К л и н и й. Ему станет легче при одном взгляде на тебя, мой Сократ. Уже не раз случалось ему оправляться от приступа.

d Мы поспешно двинулись вдоль стены к Итонийским воротам (он жил неподалеку от них, около стелы Амазо-

365 нок) 3 и застали его уже собравшимся с силами и окрепшим телесно, однако слабым душевно и весьма нуждающимся в утешении: он часто вскакивал, испускал стоны, плача и всплескивая руками. Увидев его, я молвил:

414

«Аксиох, что это значит? Где твоя прежняя самоуверенность, постоянные похвалы мужеству и несказанная храбрость? Ты похож на трусливого борца, выказавшего себя достойным в гимнасиях, но оставшимся позади в состязаниях. Что же, разве ты, человек столь преклон-b

ного возраста, восприимчивый к рассуждениям, и вдобавок афинянин, не в состоянии как следует усвоить природу вещей и понять, что жизнь — это временное паломничество (избитая мысль, которую твердят всем) и что долг наш — надлежащим образом проделав свой путь, бодро, без слез и стенаний, встретить свою судьбу? А вот такая слабость и цеплянье за жизнь — это, надо считать, пристало младенцу, но не человеку зрелого ума».

А к с и о х. Правда твоя, Сократ, мне кажется, ты с

говоришь верно. Уж не знаю как, но по мере моего приближения к ужасному все превосходные и мужественные речи незаметно улетучиваются и теряют свой вес, а вместо них поселяется страх, изменчиво терзающий ум и подсказывающий мне, что если я окажусь лишенным этого света и этих благ, то буду лежать где-то незримый и безвестный, погребенный в земле, гния и превращаясь в червей и ночных чудовищ.