Борис Кузнецов - Философия оптимзма

В первой части этой книги уже говорилось об очень давнем разграничении рассудка и разума: рассудок постигает в мире закономерность, порядок; разум способен увидеть и предвидеть необходимость перехода к новому порядку. Такой переход — функция разума, неотделимая от функции рассудка: чтобы перейти к новому порядку, новому закону, необходимо представление о законе, о регулярности, повторяемости, тождестве, симметрии, о том, что Гегель называл «спокойным» аспектом познания. Иначе говоря, необходимы функции рассудка.

Подобное представление о разуме и рассудке могло быть сформулировало после немецкой классической философии, после Гегеля и после того как классическая наука отчетливо продемонстрировала переходы от одних законов, одних упорядочивающих мир множеств к другим законам, к другим упорядочивающим множествам. Это представление приобрело более конкретный характер, когда Энгельс обобщил классические переходы в учении о формах движения и их иерархии.

Классическая наука уже в XVII в. показала, как разум переходит от одной рассудочной упорядоченности мира к другой. В этом и состоял генезис классической науки. В первой половине XVII в. в «Диалоге» Галилея и затем у Декарта мир был упорядочен схемой инерционных движений; равномерные движения, т. е. множества тождественных мгновенных скоростей, образовали ratio мира. Затем в галилеевых «Беседах» и еще больше в ньютоновых «Началах» разум науки сосредоточил ее внимание на различиях в скорости, на ускорениях, и упорядочивающей схемой мироздания стали множества нетождественных скоростей; схема мира, его ratio, складывалась из ускоренных движений. Но это был переход к новой «спокойной» схеме, к новой тождественности. В картине мира, нарисованной в галилеевых «Беседах» и в ньютоновых «Началах», ratio Вселенной складывалось из равномерно ускоренных движений. Гармония мироздания у Аристотеля соответствовала неизменности положений тел, занимающих свои «естественные места». В «Диалоге» и в концепции инерции в целом она соответствовала тождеству, неизменности скоростей — первых производных по времени от положений. В «Беседах» и в «Началах» — тождеству, неизменности ускорений, вторых производных от положений. Эти тождества конструирует рассудок. Разум заставляет переходить от одного рассудочного тождества к другому.

Забегая вперед, заметим, что в экономических прогнозах мы видим нечто аналогичное: рассудок строит ряды тождественных, неизменных характеристик, разум переходит к рядам более динамических характеристик, к производным по времени все более высокого порядка, от уровней — к скоростям, от скоростей — к ускорениям, а может быть, и дальше.

Возвращаясь назад, к проблемам стоимости и цены производства, мы убеждаемся, что закон стоимости, как и каждый закон, — творение рассудка (вернее, разума, который здесь не выходит за пределы рассудочного мышления). В этом смысле и представление о цене производства как о регуляторе равновесия — рассудочное представление. Функция разума, выходящего за пределы рассудочного мышления, — переход от понятия стоимости к понятию цены производства.

В XIX в. разум уже не ограничивался переходами к упорядоченным рядам более высоких по рангу производных координат тел. Он охватил другие, помимо механического перемещения, формы движения. Здесь специфичен в каждом случае сам характер закона, которому подчиняются явления, и характер такого подчинения. Отдельные молекулы подчиняются управляющим их движениями законам механики с абсолютным послушанием, их поведение в точности соответствует законам. Напротив, поведение больших ансамблей молекул подчиняется своим, термодинамическим законам лишь в смысле вероятности предписанного поведения: эта вероятность велика, пока достаточно велики ансамбли молекул, при их уменьшении предписания термодинамики могут оказаться нарушенными, а в случае одной, двух или трех молекул они теряют смысл.

Неклассическая физика сделала неопределенным поведение микрочастиц. Сами законы механики и те величины, которыми они управляют, — положения, скорости энергии — становятся в каких-то пределах неточными, причем отдельное нарушение макроскопического закона может стать началом нового упорядоченного процесса. Здесь разум уже не ограничивается спорадическим переводом рассудка на иную ступень — от положений к скоростям, от скоростей к ускорениям и т. д. Он все время подстерегает рассудок и в любой момент может превратить рассудочные спокойные закономерности, позволяющие спокойно переходить от тг-го явления к (п + 1) — му явлению и предвидеть результат (я + 1) — го явления, если известен результат тг-го, в иные, парадоксальные, новые закономерности.

Такое отношение между рассудком и разумом характерно не только для неклассической науки, но и для связанных с ней научных, научно-технических и экономических прогнозов.

Нам уже известно, что радикальные сдвиги, связанные с новыми физическими и химическими схемами, не только приводят к ускорению в одной отрасли промышленности, но и вызывают ускорение роста производительности труда в других отраслях. Ускорение, которое нельзя предвидеть с помощью экстраполяции прошлого темпа. Воздействие одной отрасли на другую дает первой право на титул «ведущая». Сейчас «ведение» иногда выражается в принципиально новом развитии «ведомой» отрасли. Иначе говоря, речь идет о вмешательстве разума, о переходе от одной установившейся, предвидимой с помощью экстраполяции, рассудочной линии развития к иной линии. Речь идет при этом о непрерывном вмешательстве разума, о непрерывной возможности подобного перехода.

Таков эффект неклассической науки. Это наиболее высокая форма «ведения». Существует своеобразная иерархия отраслей производства по их близости к неклассической науке и по характеру «ведения». Для них должны быть намечены различные, вообще говоря, темпы. Сама концепция ведущих отраслей, связанная с общим динамическим переосмыслением экономических категорий, была выдвинута уже давно. Основанием для присвоения данной отрасли титула ведущей отрасли были ее технико-экономические особенности: продукция здесь не только направляется в другие отрасли в виде сырья, топлива, машин и т. д., чтобы обеспечить установившиеся технологические процессы, но и толкает другие отрасли к реконструкции, к новым технологическим процессам. Такая роль принадлежала электроэнергии, и соответственно титул «ведущая отрасль» был присвоен энергетике. Экономическая статика не знает подобного понятия; для стабильного производства значение отраслей определяется только относительными размерами продукции.