Василий Налимов - Канатоходец

Желая охарактеризовать уровень интеллектуального и морально-политического состояния Университета тех лет, приведу здесь некоторые тексты из газеты Первый университетот 9/IX-1930 г. Этот номер в значительной степени посвящен конфликту на математическом отделении:

В Болоте Академизма и Аполитичности Погрязло Математическое Отделение

Чуждые и приверженцы чистой математики сорвали соцсоревнование

Господа с «широкой натурой» атакуют комсомольскую ячейку

Дать генеральный бой академистам из классовых врагов

Пусть смеются Смирновы за стенами советского вуза

КО ВСЕМ СТУДЕНТАМ, ПРОФЕССОРАМ И ПРЕПОДАВАТЕЛЯМ ФИЗМАТА!

Товарищи! Такое положение дальше нетерпимо.Необходимо мобилизовать все общественное мнение, дать отпор враждебным силам и при помощи всего факультета помочь математическому отделению выбраться из болота аполитичности,перерастающего при современных темпах соцстроительства, при том огромном напряжении страны, которое наш Союз испытывает, в резерв врагов рабочего класса.

Вот еще несколько оглавлений из того же номера газеты:

Каждый звук рождает свое эхо. Мы видим, каким откликом прозвучали в 30-м году романтические чаяния первых месяцев революции. Год 37-й был предначертан. Умеющие слышать — слышали. Но что было делать?

Между тем обстановка в стране накалялась. В начале сентября 1930 г. был арестован мой учитель, А. А. Солонович, и вместе с ним 33 человека [91] Подробнее см. статьи А. Л. Никитина, указанные в Литературе к данной главе. . Это был первый крупный арест анархистов-мистиков. Среди арестованных были: Н.И.Проферансов [92] Ранее сидевший около года еще в царской тюрьме по делу анархистов-синдикалистов. — отец моего товарища Ю.Н. Проферансова, Г.И. Аносов, театральный художник Л.А. Никитин и его жена В.Р. Никитина, известный режиссер Ю.А. Завадский и др. Все они были непосредственными учениками А.А. Карелина. Наиболее активные представители этого движения были тогда осуждены Особым Совещанием Коллегии ОГПУ на 5 лет пребывания в политизоляторе. Три года спустя политизолятор был заменен на ссылку (кроме Г. И. Аносова).

Отметим, что, по данным A.Л. Никитина (статья 1991 г.), из 33 привлеченных к следствию были признаны виновными только 26. Такая «мягкость» была не свойственна этим органам в те времена. Как это объяснить?

Вместе с А. А. Солоновичем была арестована и его секретарь О.С. Пахомова. Ее уже тогда спрашивали и о нас — учениках Солоновича. Несколько позднее по особому и не очень понятному делу был арестован мой друг Ион Шаревский и отправлен в ссылку в Норильский край. Бдительный глаз не дремал.

А в Университете репрессии шли своим чередом. Выше я уже рассказал об аресте профессора Д. Ф. Егорова— почетного члена АН СССР. Мы, студенты, были потрясены.

И еще одно событие: мой друг С. В. Смирнов, поддерживавший меня в оппозиции факультету, исключается из Университета. Складывается странная ситуация: я начал эту борьбу за справедливость (может быть, немного донкихотскую — но это только с позиций обывателя, лишенного чувства собственного достоинства), а исключают не меня, а того, кто меня поддержал. (Меня было трудно исключить, так как мой отец пользовался некоторой известностью в высших сферах, а вот на Смирнове можно было отыграться, поставив меня в неловкое положение.)

Советуюсь с отцом. Он говорит:

— Уходи из этого бедлама сам. Учиться тебе не дадут— измучают. А если есть голова на плечах, сам научишься всему. Первый заряд тобой уже получен.

И я ушел, подав резкое заявление ректору, протестуя против коллективной травли.

Конечно, жалко было расставаться с Университетом — ведь, притаившись, там еще существовала настоящая наука. Только через 30 лет я вернулся туда, но уже ученым, и вскоре получил там звание профессора.

И вот что существенно — если бы я окончил Университет как математик, то, конечно, погиб бы в лагере. Кому и зачем там нужны были математики?! Но после ухода из Университета я получил специальность физика, и именно эта специальность пригодилась на Колыме, когда началась война.

Странно — иногда бываешь готов поверить в Судьбу, которая, избрав кого-то, начинает поддерживать своего избранника на мрачных поворотах непредсказуемого пути [93] О судьбинности см. гл. III. .

Университетский политический конфликт был первым серьезным уроком. Мое поведение в нем было откликом, а точнее — «делом», в котором проявилось мое «ученичество» в духовной мастерской анархомистиков.

Кауцкий К. Предшественники новейшего социализма. M.: Госкомиздат, 1919.

Мейстер Экхарт. Проповеди и рассуждения. M.: Мусагет, 1912а, 185с.

Мейстер Экхарт. Избранные проиоведи. M.: Духовное знание, 19126, 58с.

Никитин А. Л. Рыцари Ордена Света. ГПУ против анархистов. Родина, 1991, № 11/12, с. 118–122.

Никитин A.Л. Тамплиеры в Москве. Наука и религия, 1992, № 4/5— 12. (См. также на с. 334 последующие публикации.)

Николаев Ю. В поисках за Божеством. Очерки из истории гностицизма. СПб.: Новое время, 1913, 526 с.

Осокин Н.А. История Альбигойцев и их времен. Т. 1–2. Казань, 1869–1872.

Свенцицкая И. С., Трофимова M. К. Апокрифы древних христиан. Исследование, тексты, комментарии. M.: Мысль, 1989, 336с.

Шюре Э. Великие посвященные. Очерки эзотеризма религий. 1-е изд.: Калуга, Типография губернской земской управы, 1914; 2-е испр. изд. М.: Принтшоп, 1990, 419 с.

Jonas Н. The Gnostic Religion. The Message of the Alien God and the Beginnings of Christianity. Boston, Beacon Press, 1958, 302p.

Robinson J. M. (ed.). The Nag Hammadi, Library in English. San Francisco: Harper and Row, 1981, 493p.

После ухода из Университета я довольно скоро нашел место для увлекшей меня деятельности. Там можно было и учиться, и одновременно творчески работать.

Это был Всесоюзный электротехнический институт (ВЭИ) — детище революции. Кажется, самое крупное научно-исследовательское учреждение в тогдашней Москве (в те годы от электрификации страны ожидали очень многого).

Где-то за Рогожской заставой четыре крупных корпуса. Один из них — физический. На первом этаже помещался электровакуумный отдел [94] Этажом выше находился отдел полупроводниковых материалов, которым руководил отец П. Флоренский. Его авторитет как ученого находился на весьма высоком уровне. На его доклады всегда собиралось много слушателей. У него в отделе на должностях лаборантов и препараторов работало много людей из среды бывшего духовенства. Один из них почему-то попал и ко мне — он был отличный рукодельный мастер, но ужасно пил. Насильственная смена деятельности не всем давалась легко. . Вот туда я и попал, поступив в фотоэлектронную лабораторию в должности лаборанта, а потом быстро был переведен в должность инженера-лаборанта; руководил лабораторией П. В Тимофеев (в будущем профессор и член-корреспондент АН СССР).