Василий Налимов - Канатоходец

Уже после начала перестройки вышла на русском языке моя пятая книга, завершающая четыре предыдущих:

Спонтанность сознания. Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности, 1989, 287 с.

Издать ее было непросто. В те первые перестроечные годы издательства, на всякий случай, оставались еще во многом на прежних позициях. Издательство «Наука», где ранее вышли пять моих книг, отказалось от издания этой книги и более того — сообщило мне, что рукопись пропала [196]. Издательство МГУ также не приняло рукопись, хотя к тому времени я работал в Университете уже около 25 лет и в университетском издательстве опубликовал много препринтов. Издал книгу корейский строительный кооператив «Зухра» под прикрытием издательства «Прометей» [197]. Финансировал издание Клим Шегай, редактировала книгу его жена Арина Шегай. Она была автором этого издательского проекта, за который взялась по совету своего брата — писателя Анатолия Кима. У нас были и другие проекты, но трагическая гибель Арины и Клима в автокатастрофе отменила все планы. Книга осталась как память о них. Арина ею очень гордилась.

В США мне не удалось переиздать эту книгу. Ю. Гарфилд к тому времени продал свое издательство. Другие издательства отказывались от нее, мотивируя это тем, что она слишком многопрофильная. Американский рынок, как уверяли меня руководители издательств, готов принимать только строго монопрофильные издания. Вот так обернулась для меня свобода американского рынка.

Книга постепенно обретает своих читателей. Стали появляться отклики в печати. На Биологическом факультете книга оказалась даже включенной в программу философских семинаров. Но слышал я и такие отклики: «Читаю по нескольку раз, часто ничего не понимаю, но все равно интересно — увлекательно».

Одновременно я продолжал заниматься разработкой методологических вопросов, связанных с математизацией биологического знания. Собственно биологическим темам посвящена четвертая из перечисленных выше книг, а также публикации, связанные с вопросами экологии.

Здесь я ограничусь тем, что обращу внимание на две публикации:

Анализ оснований экологического прогноза. — Вопросы философии, 1983, № 1, с. 108–112. (Переведена на английский и немецкий языки.)

На изломе культуры. — Полис, 1991, № 6, с. 5—18; 1992, № 1/2, с. 150–166, № 3, с. 100–112, № 4, с. 112–121.

Главная идея второй из этих работ формулируется так: избежать экологической катастрофы если и будет возможно, то только при радикальном изменении системы ценностных представлений. Иными словами — должна возникнуть иная культура.

Перестройка дала мне возможность не только публиковать ранее запрещенные работы, но и выезжать в другие страны [198]. Ранее партийная организация намертво блокировала все мои попытки выезда в несоциалистические страны. Сколько я потратил времени и сил на тщетные попытки преодолеть этот барьер.

И вдруг двери открылись. Впервые это случилось в 1988 году, когда я получил возможность поехать в Ганновер на Международный конгресс «Духовность и природа» (Geist und Natur).

Это был многолюдный Конгресс с широкой программой, охватывающей почти все проявления культу ры —не только европейской. Было задумано показать участникам Конгресса все актуальное и потенциально существующее богатство культуры нашей планеты. От нашей страны я был единственным представителем. Мой 45-минутный доклад назывался «Вероятностная теория смыслов и смысловая архитектоника личности». Впервые в моей жизни я оказался погруженным в многообразие гуманитарной мысли.

Но вскоре мой восторг умерился. Через три года после Конгресса я узнал, что текст моего выступления не был включен в Сборник докладов, выпущенный в Германии издательством Springer Verlag, хотя меня искренне уверяли в том, что доклад был очень интересным и что он несомненно будет опубликован. И я тщетно ждал все это время, не отдавая доклад в какое-либо другое издательство. Позднее текст, близкий к этому докладу, был опубликован в другом прекрасном сборнике, подготовленном голландским редактором-составителем Марком Карвалло [Nalimov, 1992]. Так что худа без добра, получается, не бывает.

Да, из этого, казалось бы, незначительного инцидента следует, что и на Западе есть цензура, но только она не носит всеобъемлющего характера.

В эти годы я вместе со своей женой и неизменной сотрудницей Жанной Дрогалиной познакомился с Трансперсональной психологией — новым философско-психологическим движением [199].

За последние пять лет мы обрели за рубежом множество друзей — сердечных, интеллектуально развитых и в то же время сопричастных духовному началу жизни. И все же общий фон зарубежной жизни поражает своей погруженностью в комфорт. Жизненный комфорт довлеет надо всем. Раньше мне думалось, что там, по ту сторону барьера, мы увидим духовный поиск такой же напряженности, как это было в нашей стране в 20-е годы. Но нет, этого не произошло.

Пожалуй, духовную напряженность, похожую на прежнюю русскую, мы обнаружили только в Голландии.

Вернемся на минутку к сегодняшнему дню нашей страны. Конечно, много положительного. Не довлеет над нами тяжелый партийный гнет. Свобода печати. Множество новых журналов. Много издается книг — в том числе философских, духовных. Они очень дороги, но все равно раскупаются. Выходят и мои книги и статьи, которые раньше были бы под запретом.

Но есть и обратная сторона. Снова почти невозможными стали зарубежные поездки — не хватает денег на безумно дорогие билеты. Нет денег даже на вздорожавшую без меры зарубежную переписку, не говоря уже о телефонных переговорах. Снова железный занавес, но теперь уже, правда, с дырочками.

Оклад профессора ничтожен. Он много ниже оклада шахтера или, скажем, даже водителя автобуса.

Нет возможности выписывать зарубежную литературу [200]. Нет ее и в библиотеках. Даже многие русские журналы нелегко найти, а в провинции их просто нет.

Понурость в Московском университете — главном образовательном центре России. Опустили головы, притаились и ждут. Ждут чего?

А наша Лаборатория постепенно самоисчезает. Исчез полностью весь вспомогательный персонал. Из ученых — одни стремятся за рубеж, другие ищут дополнительную «не научную», а потому хорошо оплачиваемую работу. Так во всех научных учреждениях.

Вот что ужасно — партийный гнет сменился гнетом бандитизма. Быть под гнетом — уж так, по-видимому, на роду написано нашей стране. Как же все это тяжко.

Лима-де-Фариа А. Эволюция без отбора. Автоэволюция формы и функции. М.: Мир, 1991, 455 с.