Василий Налимов - Канатоходец

Но вернемся к Новому Завету. Там в Послании к Римлянам святого апостола Павла мы находим возвращение к ветхозаветной традиции восхваления всякой высшей власти:

Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены (13,1).

Итак, каждый христианин стоит перед дилеммой: принимать беспрекословно любую высшую власть или отвергать сам принцип насилия. Православие отождествилось с русской державой как таковой — как прежней, царской, так и постреволюционной, когда она еще была воинственно атеистичной. Гностическое христианство, раскрывшееся в России в 1917-м году, оказалось под знаменем мистического анархизма. Спокойно рассуждая, можно сказать, что оба прочтения исходных текстов возможны. Выбор определяется духовным уровнем выбирающего.

Примечательно, что слово коммунизм — на знаменах как большевизма, так и анархизма. Семидесятилетний опыт показал, что у избравших путь целенаправленного убийства этот лозунг быстро выродился в личину.

Слово коммунизм теперь стало бранным. Но не надо забывать, что этот утопический образ заложен в основе христианства. Напомним здесь лишь одну фразу из проповеди Христа:

Продавайте имения ваши и давайте милостыню (Лк 12,33).

Кажется, все гностические по своему происхождению ереси в Европе проходили под знаком равенства, братства и свободы. В раннем гностицизме известно сочинение «О справедливости», приписываемое Епифанию [Николаев, 1913]. Вот что о нем говорится в книге К. Рудольфа [Rudolph, 1977]:

Автор [сочинения] раскрывает образ гностического коммунизма и показывает, таким образом, какая взрывная сила была заложена в гностическом мировосприятии (с. 285–286).

Заряд долго блуждал по Западной Европе, пока, наконец не взорвался в полную силу в России, где в качестве детонатора использовалась пришедшая с Запада идея диктатуры пролетариата.

(4) Выход за пределы первоисточников. Православие в своем стремлении сохранить чистоту вероучения настороженно относилось к секуляризации [219]. И тем не менее история русской философской мысли — это в значительной степени секуляризация Православия. Вспомним здесь хотя бы такие имена, как Ф. Достоевский, Л. Толстой, В. Соловьев, о. С. Булгаков, о. П. Флоренский и многие другие [Зеньковский, 1989]. Секуляризация, естественно, приводила к конфликтам с Церковью той или иной степени серьезности. За последние десятилетия эта нить русской мысли порвалась — может быть, из-за того, что общегосударственная цензура стала существенно строже. А может быть, в связи с тяжелой духовной атмосферой иссяк и духовный импульс?

Но вернемся к гностицизму. Там даже в пределах одного направления допускалось множество ветвлений, не конфликтующих друг с другом. Так, скажем, для одной из широко известных школ гностицизма — Валентинианцев — даже в сохранившихся сейчас источниках можно найти много независимых версий, далеко отклонившихся от учения основателя школы. Ириней [220]писал об этом направлении [Jonas, 1958]:

Каждый день каждый из них изобретает что-то новое, и ни один из них не оценивается высоко до тех пор, пока он не проявит своей активности в этом направлении (с. 179).

Сейчас, пытаясь реконструировать в своем воображении обстановку, в которой развивался гностицизм, хочется представить себе братство людей, в котором каждый размышлял над проблемами бытия, исходя из общей для всех предпосылки заброшенности человека. Результаты этих медитаций формулировались в виде философских и поэтических построений. Наиболее яркие из этих построений порождали отдельные школы и их ответвления. Творческим поиском были охвачены многие. В своей фантазии они пытались создать мифологическую модель мира. Их проникновение в глубины человеческого духа удивительно.

До сих пор мы говорили о резком противостоянии

Православия и гностицизма. Но это противостояние несколько смягчается тем, что не в Православии самом, а в его философской секуляризации шло что-то очень похожее: русское учение о Софии также было мифологической моделью космогонического звучания.

Вернемся к мистическому анархизму. Его внутренняя жизнь может быть почти полностью охарактеризована теми же словами, которыми мы только что описали древний гностицизм. Существовало братство, интенсивная творческая деятельность каждого происходила и внутри и вне его. Она находила свое выражение в театральной деятельности [221], в создании художественных произведений, философских трудов общесоциальной и исторической тематики. Я лично хорошо был знаком с работами А.А. Солоновича. Сохранилось 13 его философских тетрадей (было 59 ученических и 5 толстых). Помню еще и такие его труды: Христос и христианство, курсы лекций Элементы мировоззрения и Мистический анархизм и фундаментальный труд М. Бакунин и культ Иальдобаофа за два последних тысячелетия. Бакунина он считал не только политическим деятелем, но и философски ориентированным мыслителем [222].

Так воплощался принцип делания , направленный на расширение духовного знания, в эпоху, когда оно всячески подавлялось господствующей идеологией атеистического единомыслия.

Теперь несколько слов о персональных характеристиках [223].

Алексей Александрович Солонович (1887–1937) — математик по образованию, доцент МВТУ. Он был довольно высокого роста, плотно сложенный, физически сильный. Его лицо носило черты монголоидности: выделяющиеся скулы, приплюснутый нос, чуть раскосые карие глаза, небольшая бородка, густые усы. Его высокий лоб и черные густые волосы, спускающиеся до плеч, придавали лицу благородство и значимость. Он был прирожденным оратором. Речь его захватывала и завораживала с первых слов — высокая мысль, оригинальность суждений, вдохновенность и смелость… в те уже начинавшие мрачнеть годы. Он был умен и отважен.

Однажды в аудитории неизвестный слушатель попытался спровоцировать его вопросом:

— Вокруг вас группируется какой-то коллектив?

А.А. мгновенно в ответ:

— На такой вопрос исчерпывающий ответ вы можете получить в органах ГПУ.

Как мы уже говорили, Солонович был одним из руководящих деятелей анархо-мистического движения. Он выступал часто и открыто — все свои самиздатовские работы подписывал собственным именем.

Напомню, что он был арестован в 1925 году, но вскоре после вынесения приговора — освобожден. Ему вернули даже его машинописные труды, квалифицировав их как научные. Было поставлено единственное условие — не вести работу с людьми. Но как это требование могло быть выполнено? Ведь задача участников движения была двоякая: с одной стороны, овладение духовным знанием — гносис, с другой — активное дело. Одно время поднимался даже вопрос о создании закрытого духовного университета. Эту идею, конечно, не удалось реализовать в полной мере. Университет, хотя официально и не оформленный, все-таки существовал, и я прошел в нем десятилетнее обучение. Работоспособность Солоновича меня всегда поражала — он много работал в МВТУ, преподавая высшую математику, много выступал с публичными лекциями на философские темы, занимался теоретическими разработками идей анархо-мистицизма, много читал, интересуясь историей, мифологией, работами по традиционной символике Востока и Запада, психологией, философией (составив целый курс лекций — от Аристотеля до Канта), гностицизмом. Кроме того, он много общался с людьми, обладая притягательностью харизматической личности. Все его время было занято и упорядочено кодовыми пометками в блокноте, который он вытаскивал из своей вечной толстовки, назначая нам очередную встречу [224]. Арестованный в третий раз в 1936 году он объявил голодовку и умер в тюрьме в 1937 году.