Array Коллектив авторов - Сингулярность. Образы «постчеловечества» (сборник)

Можете сомневаться сколько угодно, но мне кажется, я все-таки обязан донести до вас эту информацию, чтобы вы знали, чего следует ожидать: технически это вполне возможно . Более того, это возможно уже сегодня! Только, во-первых, пока еще очень дорого и доступно разве что кинокомпаниям (правда, уже не только крупным, но и достаточно мелким). А во-вторых, качество создаваемого изображения пока еще не является настолько натуральным, чтобы можно было обмануться и принять симуляцию за живого человека. Кто смотрел, скажем, «Небесный капитан», меня поймет. Но ведь мы говорим про ближайшее будущее. А в современном мире 10–20 лет технического прогресса – все равно что столетия в прежние века. Вспомните. Кто бы мог в 1975-м году поверить, что компьютеры, эти громоздкие и дорогостоящие махины, станут маленькими, дешевыми, персональными и окажутся у каждого из нас на столе? И произойдет это не в 2095-м, а все в те же ближайшие 10–20 лет, не позднее 1995-го! А мобильные телефоны? В начале девяностых мобильный телефон был размером с бутылку, весил примерно столько же, стоил как «Жигули», принимал только в городе, да и то не везде, встречался крайне редко и служил предметом гордости малочисленной новоявленной элиты. Прошло десять лет, и сотовый телефон стал также дешев, миниатюрен и распространен, как обычные наручные часы. Стоит ли продолжать перечисление примеров? Технический прогресс действует именно так: то, что сегодня в научной лаборатории, завтра окажется в опытном производстве; то, что сегодня громоздко, дорого, недоступно и существует в единичных экземплярах – завтра обязательно станет миниатюрным копеечным предметом массового потребления. Было бы желание.

А желание – и здесь мы снова возвращаемся к теме будущего литературы и писательского ремесла – желание обязательно появится! Представьте себе те обширные легионы писателей, число которых, как мы уже выяснили, перед закатом книгоиздания будет все увеличиваться, и которые после резкого и неизбежного схлопывания книжного рынка вдруг разом останутся не у дел. Думаете, они откажутся попробовать свои силы в создании нового вида искусства – то ли «визуальных книг», то ли «литературных мультфильмов», а со временем – все более и более реалистичной виртуально-литературной продукции? Вряд ли. Они ведь по-прежнему останутся сочинителями , рассказчиками историй, полноправными единоличными творцами. Только теперь у них будет больше шансов достучаться до избалованной мультимедийными зрелищами аудитории.

– Допустим, – скажет все тот же критически настроенный читатель, – молодежь (которая и сейчас-то уже не особо читает, да и пишет все меньше), может, и увлечется подобными новациями. Нынешнее поколение, овладевшее компьютерной премудростью едва ли не с пеленок, вероятно, и с такой техникой, как вы описали, тоже сладит без проблем. Но как быть с писателями более старшего возраста? Неужели у них в эту грядущую эпоху останется один путь – на кладбище литературных мастодонтов? Как-то не по-людски получается…

Что можно ответить на подобное замечание? Увы, никто не обещал, что прогресс будет гуманен и обходителен. Спросите у шорников и машинисток, был ли он гуманен по отношению к ним. И все же мне кажется, судьба «не освоивших виртуальность» писателей не будет столь уж печальна. Никто ведь не отменял такой профессии как литературный секретарь . Не секрет, что и сегодня, в эпоху, когда и машинисток-то не осталось, и казалось бы, все худо-бедно умеют печатать, многие писатели все еще по старинке записывают свои тексты от руки на бумаге, после чего специально обученные люди все это исправно перепечатывают. Некоторые мэтры даже не утруждают себя бумагомаранием. Они просто надиктовывают свои тексты – либо непосредственно секретарю, либо на диктофон, и затем все это опять же кто-то переводит в печатную форму. Аналогичным образом, компьютерно подкованный литературный секретарь грядущей эпохи сможет воплотить на экране все коллизии, причуды и фантазии, которые только сможет вообразить себе его литературный патрон. Заметим попутно любопытный момент, связанный с институтом литературных секретарей.

Почему-то их присутствие никак не ущемляет сознания писателя в его литературном самодержавии. Литературный секретарь не создает у писателя давящего ощущения «команды». Это бесправный раб. Марионетка, лишенная собственной воли. Вторые руки писателя – не более того (сами секретари так, естественно не думают, но благоразумно помалкивают). Поэтому присутствие литературного секретаря тире специалиста по технологиям трехмерной анимации – вполне возможная и даже, вероятно, почти необходимая деталь существования «нового писателя» в постписьменную эпоху. Более того, я думаю, со временем, те, кто способен только сочинять, но не исполнять на компьютере свои «виртуальные пьесы», станут относиться к тем, кто это может и потому не нуждается в услугах литературного секретаря, немного снисходительно и даже слегка презрительно. Автор-исполнитель, скажут они, ну, что с него возьмешь. Жалкий любитель. Графоман… Впрочем, это уже не относится к теме данной статьи.

Итак, я сформулировал свой прогноз. Все, кто пишет для публики, кому не безразлично число читателей и слушателей – все они в наступающую постписьменную эпоху превратятся в жрецов нового искусства, сочетающего элементы литературы, театра и кинематографа на базе компьютерных технологий виртуальной реальности. Как будет называться это новое искусство – «виртуатура» или «литератограф» – не суть важно. И дело даже не в том, что письменный текст, стиль изложения перестанет играть в нем решающую самоценную роль. Самое главное – изменится сам процесс сочинительства. Виртуальное моделирование неминуемо сделает его более похожим на постановку пьесы или фильма. Гораздо большее значение приобретет визуальная картинка, пластический ряд, который уже нельзя проигнорировать, оставаясь только на уровне диалогов и закадрового текста. В общем, готовьтесь увидеть нечто !

Будет ли это новое искусство «лучше» или «хуже» прежнего? Не берусь судить. Думаю, оно будет просто другим. Поживем-увидим. А в том, что мы с вами, уважаемый читатель, обязательно застанем описываемые времена, лично у меня нет никаких сомнений.

– Постойте, неужели это все! Хорошо, все «литературные мессии» и «рассказчики историй» переквалифицируются в создателей «виртуальных историй». Но ведь помимо них есть и другие писатели! Те, кто пишет для себя, кому не важна реакция публики. Они-то будут продолжать писать и после того, как наступит ваша пресловутая «постписьменная эпоха».

Конечно, это еще не все. И действительно, помимо писателей-экстравертов, есть и большой отряд писателей-интровертов, для которых писательство – на самом деле способ решения собственных, внутренних задач, часто – вопрос личностного и физического выживания, упорядочения и осмысления жизненного опыта и так далее. Спорить с этим трудно. Формат личного дневника, исповеди, блога, отчета на кушетке психоаналитика – неистребим. И более того – востребован. Коротко говоря, потому, что писатели-экстраверты, «рассказчики историй» показывают нам внешний мир таким, каким мы могли бы его увидеть, оказавшись на их месте, но оставаясь при этом собой , а писатели-интроверты, «психоблоггеры» передают, транслируют нам то, что у них внутри, причем в таком именно виде, в каком мы воспринимали бы это, не просто оказавшись на их месте, но непосредственно став ими . Это становится возможным потому, что, как я уже отмечал в первой части статьи, звучащее слово это именно та модальность, которую человек использует в процессе своего мышления . Когда человек думает, он слышит свой «внутренний голос», который «проговаривает мысли». Аналогичный «внутренний голос» слышит и читатель, когда он «про себя» читает книгу. И в этот момент, если он читает не описание окружающего пейзажа, а, к примеру, бурную исповедь или печальные размышления героя книги, написанные от первого лица, то на бессознательном уровне читателю кажется, что это он сам в данный момент так думает . Ведь внутренний голос звучит? Звучит! Отсюда и та поразительная способность вызывать сопереживание и эмпатию даже к заведомо отрицательным персонажам, которая столь свойственна художественной литературе и не присуща более ни одному другому виду искусства (во всяком случае, в столь концентрированном виде).