Карл Маркс - Собрание сочинений, том 23

«Из общей сводки о заработной плате, получаемой рабочими различных отраслей производства, следует… что высшая заработная плата составляет? в среднем: 1 франк 56 сантимов в день для мужчин, 89 сантимов для женщин, 56 сантимов для мальчиков и 55 сантимов для девочек. При таком расчете доходы семьи составят самое большее 1068 франков в год… Мы подсчитали общую сумму всех возможных до ходов типичной семьи. Но если считать, что и мать получает заработную плату, то мы тем самым лишаем домашнее хозяйство его руководительницы; кто позаботится тогда о доме, о маленьких детях? Кто будет стряпать, стирать, штопать? Эта дилемма каждый день встает перед рабочим».

Так получается следующий бюджет семьи:

Отец — 300 рабочих дней по 1,56 — 468

Мать — ««««0,89 — 267

Сын — ««««0,56 — 168

Дочь — ««««0,55 — 165

Итого….1 068 фр.

Годовой расход семьи и ее дефицит составляли бы, если бы рабочий получал пищу:

Флотского матроса 1 828 фр. и 760 фр.

Солдата 1 473»» 405»

Арестанта 1 112»» 44»

«Из этого видно, что лишь немногие рабочие семьи могут питаться хотя бы так, как арестанты, не говоря уже о матросах или солдатах. В среднем каждый бельгийский арестант обходился в 1847–1849 гг. в 63 сантима в день, что на 13 сантимов больше дневных издержек на пропитание рабочего. Издержки управления и надзора уравновешиваются тем, что арестант не платит за квартиру… Но как объяснить, что большое число, — мы могли бы сказать огромное большинство, — рабочих живет в еще более скудных условиях? Только тем, что рабочие прибегают к средствам, тайна которых известна им одним; они урезывают свою ежедневную порцию; едят ржаной хлеб вместо пшеничного; едят меньше мяса или совсем не едят его; то же с маслом и овощами; семья теснится в одной или двух каморках, в которых вместе спят девочки и мальчики, часто на одном и том же соломенном тюфяке; они экономят на одежде, белье, средствах поддержания чистоты; отказывают себе в праздничных развлечениях, иными словами — идут на самые тягостные лишения. Раз рабочий дошел до этой крайней границы, самое ничтожное повышение цены жизненных средств, всякая заминка в работе, болезнь увеличивают нищету рабочего и доводят его до полного разорения. Долги растут, отказывают в кредите, одежда и необходимейшая мебель отправляются в ломбард, и все кончается тем, что семья обращается с просьбой внести ее в список бедных» {962} .

В самом деле, в этом «раю капиталистов» за малейшим изменением цены необходимейших жизненных средств следует изменение числа смертных случаев и преступлений! (см. «Manifest der Maatschappij De Vlamingen Vooruit! Brussel, 1860», p. 12). Во всей Бельгии насчитывается 930000 семей. Из них, по официальной статистике, 90000 богатых семей (избиратели) — это 450000 человек; 390000 семей мелкой буржуазии, городской и деревенской, значительная часть которой постоянно переходит в ряды пролетариата, — это 1950000 человек; наконец, 450000 рабочих семей — всего 2250000 человек, из числа которых образцовые семьи наслаждаются счастьем, описанным Дюкпесьо. Из 450000 рабочих семей более 200000 в списке бедных!

Антагонистический характер капиталистического производства и накопления нигде не проявляется в более грубой форме, чем в прогрессе английского сельского хозяйства (включая сюда и животноводство) и в регрессе английского сельскохозяйственного рабочего. Прежде чем перейти к его современному положению, бросим беглый взгляд назад. Современное земледелие в Англии ведет свое начало с середины XVIII века, хотя переворот в отношениях земельной собственности, из которого, как из своей основы, исходило изменение способа производства, относится к значительно более раннему времени.

Если мы обратимся к Артуру Юнгу, точному наблюдателю, но поверхностному мыслителю, и возьмем у него данные о сельскохозяйственных рабочих в 1771 г., то окажется, что они играют очень жалкую роль по сравнению со своими предшественниками конца XIV века, «когда они могли жить среди изобилия и накоплять богатство» {963} ; мы уже вовсе не говорим о XV веке, «золотом веке английских рабочих в городе и деревне». Однако нам нет необходимости возвращаться так далеко назад. В одной очень содержательной работе 1777 г. мы читаем:

«Крупный фермер поднялся почти до уровня джентльмена, между тем как бедный сельскохозяйственный рабочий придавлен почти до земли. Его несчастное положение выступает с полной ясностью, если сравнить условия его жизни в настоящее время и 40 лет тому назад. Земельный собственник и фермер действуют рука об руку для угнетения рабочего» {964} .

Затем автор обстоятельно показывает, что реальная заработная плата в деревне в период с 1737 по 1777 г. понизилась почти на 1/ 4, или на 25 %.

«Современная политика», — говорит в то же самое время д-р Ричард Прайс, — «покровительствует высшим классам народа; следствием будет то, что раньше или позже все население королевства будет состоять только из джентльменов и нищих, из вельмож и рабов» {965} .

Тем не менее положение английского сельскохозяйственного рабочего в 1770–1780 гг., как в отношении условий его питания и жилища, так и в отношении чувства самосознания, развлечения и т. д., представляет собой идеал, который впоследствии никогда не был достигнут. Его средняя заработная плата, выраженная в пинтах пшеницы, составляла в 1770–1771 гг. 90 пинт, во времена Идена (1797 г.) уже только 65, в 1808 г. всего 60 {966} .

Мы уже раньше говорили о положении сельскохозяйственных рабочих в конце антиякобинской войны, во время которой так необыкновенно обогащались земельные аристократы, фермеры, фабриканты, купцы, банкиры, рыцари биржи, поставщики для армии и т. д. Номинальная заработная плата повысилась отчасти вследствие обесценения банкнот, отчасти вследствие независимого от него увеличения цены предметов первой необходимости. Но действительное движение заработной платы можно установить очень простым способом, не прибегая к деталям, которые были бы здесь излишни. Закон о бедных и администрация по его осуществлению в 1795 и 1814 гг. были одни и те же. Вспомним, как этот закон применялся в деревне: в форме подаяния приход дополнял номинальную заработную плату до такой номинальной суммы, которая обеспечивает лишь прозябание рабочего. Отношение между заработной платой, выдаваемой фермером, и тем дефицитом ее, который восполняется приходом, показывает нам, во-первых, понижение заработной платы ниже ее минимума и, во-вторых, процентное отношение, в котором сельскохозяйственный рабочий слагался из наемного рабочего и паупера или ту степень, в какой его успели превратить в крепостного своего прихода. Мы остановимся на графстве, положение в котором является типичным для всех остальных графств. В 1795 г. средняя недельная заработная плата в Нортгемптоншире составляла 7 шилл. 6 пенсов, общая сумма годовых расходов семьи из 6 человек — 36 ф. ст. 12 шилл. 5 пенсов, общая сумма ее доходов — 29 ф. ст. 18 шилл., восполняемый приходом дефицит составлял 6 ф. ст. 14 шилл. 5 пенсов. В 1814 г. в том же графстве недельная заработная плата составляла 12 шилл. 2 пенса, общая сумма годовых расходов семьи из 5 человек — 54 ф. ст. 18 шилл. 4 пенса, общая сумма ее доходов — 36 ф. ст. 2 шилл., восполняемый приходом дефицит — 18 ф. ст. 16 шилл. 4 пенса {967} . Следовательно, в 1795 г. дефицит составлял менее 1/ 4заработной платы, в 1814 г. — больше половины. Само собой разумеется, что при таких обстоятельствах к 1814 г. исчезли и те небольшие удобства, которые Иден еще наблюдал в коттедже сельскохозяйственного рабочего {968} . Из всех животных, которых держит фермер, с этого времени рабочий, instrumentum vocale [говорящее орудие], оказывается таким, которое больше всего мучают, хуже всего кормят и с которым грубее всего обращаются.