Василий Джелдашов - Карлос Кастанеда. Расколотое знание

Это отражение является нашей картиной мира. Эта картина – описание, которое давалось нам с момента нашего рождения, пока всё наше внимание не оказывалось захваченным ею, и описание не стало взглядом на мир.

Пузырь открывается для того, чтобы позволить светящемуся существу увидеть свою целостность. Естественно, что назвать это «пузырём» – только способ говорить. Но в данном случае это очень точный способ» (К-4).

«Мы, люди, и другие светящиеся существа на Земле являемся воспринимающими. Это наша беда – пузырь восприятия. Мы ошибаемся, считая, что единственное достойное признания восприятие приходит к нам через разум. Маги считают, что разум – это только один из центров, и он не должен столь многое принимать как само собой разумеющееся» (К-4).

«Но многочисленные предметы, например на иконах, данные по правилам обратной перспективы, не могут служить чётким доказательством правильности развитых выше соображений, поскольку любой такой случай можно истолковать и как некоторую символику, или как желание подчинить изображение плоскости доски, или ещё каким-либо аналогичным способом. Тем не менее многое убеждает нас в реальности видения и изображения близкого переднего плана по законам обратной перспективы.

Прежде всего такого рода изображения повсеместно появляются на той стадии развития изобразительного искусства, когда художники пытаются передать видимую картину непосредственно (не зная о существовании промежуточного образа в процессе зрительного восприятия – сетчаточного образа, – которому соответствует система линейной перспективы)». ( Раушенбах. )

Появление обратной перспективы у иконописцев, скорее всего, связано с тем, что они перед написанием икон подвергали себя длительному посту. То есть сдвигали точку сборки, чему способствует и голод. Таким образом, они получали возможность видеть образы окружающего мира непосредственно на стенках собственного пузыря восприятия, войдя в состояние первого внимания.

А прикоснуться к такому восприятию можно, и не подвергая себя длительному и вообще какому-либо посту. Попробуйте пройти по не слишком узкому бревну или чему-либо подобному, например по трубам теплотрассы, расположенным на высоте 3—4 м над землёй, – и вы можете заметить краем глаза, что на периферии зрения изображение как бы «прокатывается» по поверхности чего-то круглого.

«Я резко свернул на обочину дороги. В этот момент у меня впервые в жизни возникло ясное понимание собственной раздвоенности. Внутри меня существовали две совершенно обособленные части. Одна была чрезвычайно старой, спокойной и равнодушной. Она была тяжёлой, тёмной и связанной со всем остальным. Это была та часть меня, которая ни о чём не беспокоилась, поскольку ко всему относилась одинаково. Она всем наслаждалась, ничего не ожидая. Другая часть была светлой, новой, лёгкой, подвижной. Она была нервной и быстрой. Она беспокоилась о себе, потому что была неустойчивой и не наслаждалась ничем просто потому, что не имела способности связать себя с чем бы то ни было. Она было одинокой, поверхностной и уязвимой. Это была та часть меня, из которой я смотрел на мир» (К-8).

«Он сказал, что когда точка сборки двигается и достигает места без жалости, позиция рационализма и здравого смысла становится шаткой. Ощущение, что я имею более старую, тёмную и безмолвную сторону, было точкой зрения, предшествующей разуму» (К-8).

«Кора покрывает поверхность больших полушарий. У человека 95,6 % её площади занимает эволюционно прогрессивное образование – новая кора.

В коре различают ядерные зоны, или корковые концы анализаторов, и ассоциативные области, или зоны перекрытия. Ядерные зоны принимают основную массу проекционных афферентных путей от соответствующих органов чувств. В ядерную зону каждого анализатора входят три основных поля: центральное и два периферических. В центральных полях заканчиваются наиболее концентрированные пучки проекционных путей от подкорковых специфических ядер.

Центральным полям присуще явление соматотипической (звукотипической или зрительнотипической) проекции, благодаря чему отдельные элементы рецепторной поверхности сетчатки, чувствительные клетки спирального органа улитки, кожи, мускулатуры проецируются на определённые точки коры.

Ассоциативные зоны почти не получают проекционных афферентных путей. Они обеспечивают контакты между ядерными зонами отдельных анализаторов и интегрируют их деятельность. Именно с этими зонами связаны высшие психические функции человека (высокая степень абстракции, понятийность мышления), трудовая деятельность, речевое общение, социальные формы поведения.

У всех приматов, в том числе у человека, ведущими являются двигательные и зрительный анализаторы.

Кроме новой коры, часть поверхности полушарий мозга человека занимает древняя, старая и межуточная кора. Старая кора покрывает гиппокамп и зубчатую извилину. Она организована менее сложно и филогенетически формируется раньше новой коры. Ещё менее дифференцирована древняя кора.

Старая и древняя кора получают афферентные импульсы от обонятельных рецепторов. Вместе с периферическими отделами обонятельного анализатора и системами его связей старую и древнюю кору включают в понятие «обонятельный мозг».

Через свод и его связи эти области участвуют в регуляции вегетативных функций, они входят в лимбическую систему.

На границе древней и старой коры с новой находится межуточная кора, по своей архитектонической организации совмещающая в себе черты переходного типа». ( Морфология человека. )

«Параллельность между психическими функциями бодрствующего человека и соответствующими изменениями в области его чувств и головного мозга существует и между нашими трансцендентально психологическими функциями и соответственными изменениями в нашей ганглиозной системе, центральный узел которой – солнечное сплетение, уже в древние времена был назван брюшным мозгом.

Ясно изображена обнаруживающаяся при погружении в сомнамбулический сон борьба между головным мозгом и солнечным сплетением одной сомнамбулой у Вернера. Погружаясь уже в сомнамбулический сон, но не утратив ещё чувствительности, она сказала: «Где я? У меня как будто нет головы. Страшная борьба между головой и сердцем! Оба хотят безраздельной власти, оба хотят чувствовать и видеть. Этого не может быть, это какая-то междоусобная война! Выходит так, что для того, чтобы что-нибудь видеть, я должна поместить голову под ложечку. Когда я думаю головой, то у меня болит под ложечкой, а между тем то, чем я вижу под ложечкой, видит ещё недостаточно ясно. Мне приходится удивляться тому, что у меня хотя и есть голова, но она как будто перешла в желудок».