Г Кириленко - Философия

Из этих двух определений видно, что содержание понятий бытия и субстанции соприкасается. Вместе с тем содержание понятия субстанции более артикулировано, объяснительная функцияпонятия "субстанция", в отличие от "бытия", - ясна. "Естественным образом" происходит подмена содержания одного понятия другим: говоря о бытии, мы чаще всего говорим о первооснове мира, о субстанции. Дальнейшая конкретизация ведет к тому, что философы начинают говорить о бытии как о чем-то вполне определенном - духовном или вещественно-материальном первоначале. Так вопрос о бытии как вопрос о смысле человеческого существования подменяется вопросом о происхождении всего существующего. Человек превращается в простое "следствие" материального или духовного первоначала.

Задолго до того, как человеческая мысль о бытии претерпела подобную трансформацию, греческим философом Парменидом (VI-V век до н.э.) была сделана попытка осмыслить проблему бытия в ее "первозданности" и чистоте. Именно к идеям Парменида обращается философская мысль о бытии в XX столетии. Парменид считает, что при определении бытия не может быть места недоговоренности, текучести, многосмысленности: нельзя сказать, что-то существует и одновременно не существует. Нельзя быть "немножко живым" или "немножко мертвым". Подвижная и безответственная человеческая мысль должна за

363

мереть при прикосновении к проблеме бытия. Бытие, существование не возникает и не имеет конца, ибо иначе надо сказать, что в какой-то миг сущее не существует. Следовательно, бытие вечно - безначально и неуничтожимо. Бытие едино и неделимо, ибо в противном случае надо признать дополнительную причину дробления бытия на части как предшествующую сущему. Бытие неподвижно, поскольку движение предполагает начало и конец, изменение, небытие. Такое неподвижное, вечное, "сплошное" бытие находится вне пространства и времени, ибо иначе придется признать, что пространство и время имеют бытие до всякого бытия. Такое единое и неподвижное бытие не может воздействовать на наши чувства, ибо они постигают только отделимое, множественное. В бытии сливаются материальное, вещественное и бестелесное, духовное; бытие ведет абсолютно автономное существование, оно субстанционально (если под субстанцией понимать независимость от иного). Пармениду претит представление о бесконечности бытия как постоянном развертывании все новых и новых форм, свойств. Бытие как абсолютная устойчивость должно быть завершенным, определенным, замкнутым в себе, ни в чем не нуждающимся. Поэтому он вводит сравнение бытия с шаром как символом абсолютной замкнутости, завершенности, совершенства. Для Парменида " быть" означает "быть всегда", это выражение абсолютной устойчивости, прочности, отделенной от видимого мира и вынесенной за его пределы, это неопределенная, "чистая" определенность, отделенная от определенных вещей. Соответственно, познать такое бытие можно только непосредственно, с помощью интеллектуальной интуиции, но не посредством изучения мира конкретных вещей.

Такое бытие тождественно понятию субстанции как того, что существует "само по себе". Оно не порождает мир с его множественностью, изменчивостью, становлением и разрушением, оно не соединимо с понятием субстанции во втором смысле - как с порождающим началом, первоосновой.

Другие греческие философы пытались объединить, как это делает Гераклит, понятие бытия с понятием субстанции как первоосновы мира и вывести из так понимаемого бытия все многообразие вещей, отношений. Но в этом случае понятие бытия теряет свою специфику. Оно перестает выражать качества устойчивости, прочности, неизменности, оно, по существу, подменяется понятием становления, которое по отношению к бытию имеет противоположные характеристики. Станов

364

ление - это небытие, ничто. Из неизменности нельзя вывести подвижность, текучесть, из вечного не следует возникновение временного. Следовательно, полное отождествление бытия и субстанции невозможно; эти понятия пересекаются, они отражают различные аспекты жизни человека в мире. С помощью категории бытия человек осмысливает вечное, неизменное, самотождественное. Категория бытия помогает оценить свои собственные, человеческие возможности, "меру своего присутствия" в мире. Границы своего собственного существования, свои стремления и надежды. Категория субстанции помогает человеку "обжиться" в окружающем мире, установить исходные принципы структурной организации мира, связи единого и многого, генезис всего существующего. Противоречия и трудности, возникающие в связи с попытками отождествления этих двух понятий, стали заметны уже в древности.

Софисты, последователи гераклитовой концепции Огня как вечного становления, лежащего в основе мира, фактически ввели "Ничто" в качестве первоосновы, субстанциальной характеристики мира. Они лишили субстанциальную основу мира качества бытия, абсолютной точки отсчета для оценки человеком себя. Человек становится мерой всех вещей, ибо небытие непостижимо с помощью ума. Человеческий ум не способен проследить постоянные изменения в мире как следствия движения первоначала, он может лишь констатировать внутреннее сходство, "родство" мира и мира невидимого.

В концепции Платона осуществлена попытка использовать сходство и различие понятий "бытие" и "субстанция". Платон видит недостаточность понятия для решения тех вопросов, которые неизбежно встают перед философом. Прежде всего, "бытие" не помогает понять, как возможно истинное познание: "...выходит, что если существующее неподвижно, то никто нигде ничего не мог бы осмыслить" [1]. Чтобы избежать пагубного для человека вывода, Платон придает качество бытия и неподвижному царству идей, и "иному". В данном случае он сближает бытие с субстанцией как первоначалом. Субстанцией начинает выступать царство идей и материя как возможность иного. Они порождают видимый мир, к познанию их стремится разум человека. "Чистое" бытие же все дальше отодвигается от взоров человека, оно становится для него непостижимым. Оно как бы

365

присутствует постоянно на периферии человеческого познания, оставаясь непознаваемым, это особое "сверхбытие", Единое, которое ведет абсолютно автономное существование. Это "сверхбытие" сближается с субстанцией не как первоначалом, но с субстанцией как символом автономного, самодостаточного существования. Так начинает формироваться идея о разных формах бытия или формах причастности Сверхбытию. Это непознаваемое Сверхбытие приобретает ценностную окраску, это то абсолютное Благо, без осознания самого существования которого стала бы бесцельной человеческая жизнь. Идея субстанции как первоначала, связанная с идеей Сверхбытия отношением причастности, решает другую задачу: открывает человеку путь к познанию мира в его единстве и многообразии.