Юлиус Эвола - Языческий империализм

Мы полагаем, что сказали достаточно для того, чтобы прояснить основные принципы нашего имперского мифа. Здесь речь шла только о позиции. Систематическое и углубленное развитие, которое придаст этой позиции фундаментальную, законченную форму, а не только ее основные штрихи, как в настоящей работе, вы сможете найти в других наших книгах. Мы сказали вначале, что европейская культура нуждается в радикальном перевороте, без которого она обречена на гибель. Плебейское суеверие, заставляющее западного человека верить в химеру прогресса и прославлять материальное покорение мира, к счастью, разоблачено. Тема заката Запада больше не является, как это было вчера — в эпоху Просвещения и обожествления разума в якобинском костюме — ересью. Уже почти повсюду стали видны следствия, к которым должна привести прославленная «цивилизация». Этим следствиям уже многие готовы противопоставить новые силы ради высшего оздоровления. И поэтому такой призыв, которым является настоящая книга, сегодня оправдан. Еще остались люди, не принадлежащие к современному миру и не дающие ему окончательно сбить себя с толку, могущие возвысить и унизить, готовые, когда придет время, бороться с этим миром всеми своими силами. Всем известно сказание о гибеллинском Императоре, который ожидает пробуждения в «горе», чтобы принять участие, вместе со всеми верными ему, в Последней Битве. Когда же дело, наконец, дойдет до этого? Когда орды Гогов и Магогов перейдут через символическую стену, преграждающую им путь, и когда они возьмутся всерьез за покорение мира? — Тот, кто перенесет смысл этого апокалиптического мифа на действительность, не сможет отделаться от мысли, что это мгновение уже очень близко. Орды Гогов и Магогов — это демонизм коллектива и начало социалистического царствования во всем мире всемогущего человека толпы, как в духе, так и в материи. Вопреки им имперский символ гибеллинов означает призыв к объединению всех еще здоровых сил. Мы не говорим о «политике», о социальных и хозяйственных реформах потому, что даже мысль о том, что этим путем можно достичь обновления просто смешна: также «полезно» было бы наклеивать на больные части тела рецепты в то время, как кровь заражена и отравлена. Единственно, что идет в счет — это выдвижение системы ценностей, осуществление которой сможет отвратить темный рок, тяготеющий над Европой, в том числе и на материальном уровне. Тому, кто нам возразит, что это не является политикой и реализмом, мы ответим, что он не знает, что такое политика и истинный реализм. Возникающие в минуты опасности, кризиса и тревоги вихри состоят из различных, иррациональных и противоречивых сил. При изучении разных социальных и культурных, реакционных и реформистских течений, наружу часто выступают нечистые, обусловленные низами факторы, аффекты, которые тем или иным образом принадлежат к тому же недугу, от которого эти течения хотели бы оградить себя. Во многих из них при этом можно найти нечто лучшее — волю, в которой пробуждается смутная возможность истинного возрождения. Этой воле надо указать путь. Для несломленных, непобежденных мы выдвигаем традиционный символ и говорим, что только через возврат к солнечной духовности, к живому мировоззрению, к мужской языческой этике и имперскому идеалу, к священному наследию нашей нордическо-арийской крови силы европейского возвышения смогут вспыхнуть, зажечься, пробудить душу, которой до сих пор им так не хватало. И только эта живая душа сможет дать им абсолютное самосознание, и только она может разорвать кольцо "темной эпохи" Запада.

1928 год

Судьба итальянского барона Юлиуса Эволы, одного из наиболее известных и почитаемых традиционалистов нашего времени, в отличие от судьбы другого великого традиционалиста Рене Генона, была чрезвычайно насыщенной и богатой внешними событиями, приключениями, опасными путешествиями, политической борьбой и т. д. Это было классическое хайдеггеровское "бытие-без-укрытия-в-максимально-рискованном риске". Но несмотря на то, что Эвола являлся, без сомнения, одной из самых ярких личностей нашего века, его случай выходит за рамки "выдающегося индивидуума" — в нем, в его жизни, в его судьбе отразилась судьба Идеи, судьба определенной духовной позиции, судьба Традиции в Темные Времена.

Барон Юлиус Эвола родился в Риме 15 мая 1898 года в семье итальянских аристократов, чей род восходит к германской средневековой знати — к роду баронов Хевелар. Уже в юности Эвола ощутил внутри себя глубочайшую отстраненность по отношению к окружавшей его реальности, интерес к трансцендентным, запредельным сферам, но одновременно активное творческое стремление трансформировать внешний мир в согласии с внутренними идеалами. Сам Эвола в единственной биографической книге "Путь Киновари" пишет о своей юности: "Я почти ничем не обязан ни среде, ни образованию, ни моей семье. В значительной степени я воспитывался на отрицании преобладающей на Западе традиции — христианства и католицизма, на отрицании актуальной цивилизации, этого материалистического и демократического "современного мира", на отрицании общей культуры и расхожего образа мышления того народа, к которому я принадлежал, т. е. итальянцев, и, наконец, на отрицании семейной среды. Если все это и повлияло на меня, так только в негативном смысле: все это вызвало у меня глубочайший внутренний протест".

Такое отношение привело юного Эволу к радикальному нигилизму, проявившемуся в его раннем анархистском поэтическом и изобразительном творчестве. Эвола был одним из первых представителей дадаизма в Италии. Параллельно творчеству Юлиус Эвола изучал труды по религиозной, эзотерической и метафизической проблематике. Особенно интересовали его восточные доктрины — индийский тантризм, буддизм, даосская традиция Китая, йога и т. д. Кроме того, он серьезно занимался также сугубо западным эзотеризмом — алхимией, герметизмом и сопряженными с ними дисциплинами. Когда анархические опыты достигли в жизни Эволы своего разрушительного пика, он окончательно выработал свою жизненную позицию, которую в дальнейшем лишь развивал и углублял: это была позиция "обособленного человека". Иными словами, ее можно определить как позицию Консервативной Революции. Смысл ее сводился к следующему. — От анархической и нигилистической направленности Эвола сохранил глубокую неудовлетворенность современным миром, его буржуазными, демократическими, плебейскими ценностями, но в то же время, в отличие от обычных «левых» нигилистов, Эвола на этом не остановился, но противопоставил "современному декадентскому миру" сакральный мир Традиции, с его инициатическими и гностическими ценностями, с его иерархией, с присущей ему трансцендентностью. "Обособленный человек", проблеме которого Эвола уже в конце жизни посвятил целую книгу "Оседлать Тигра", — это тип особого уникального существа, внутренне принадлежащего к миру Традиции, но при этом вынужденного внешне пребывать в антитрадиционном и десакрализированном мире, в "современном мире". Опыт тотального отрицания привел Эволу к тому, что он через травматические и трагические трансформации осознал всю полноту этих альтернативных, антисовременных ценностей, внутренне обнаружил их в глубине своей души как конкретное присутствие преображающей, нечеловеческой силы, "силы Абсолюта". В этот же период Эвола познакомился с трудами Рене Генона, и это окончательно укрепило его «традиционализм», дало ясное и полное подтверждение его интуиций. "Нигилистический период" в судьбе Эволы не был ни случайностью, ни противоречием: это был закономерный и почти неизбежный этап консервативно-революционного становления его жизненной позиции.