Сергей Чудинов - Терроризм смертников. Проблемы научно-философского осмысления (на материале радикального ислама)

Односторонние объяснения сути явления психической патологией, суицидальными наклонностями исполнителей атак смертников или психологическим внушением путем религиозной индоктринации вряд ли занимали какое-либо существенное место даже в ранних исследованиях терроризма смертников. Такие представления с самого начала принадлежали лишь массовому сознанию и тенденциозной пропаганде, отражаясь отчасти в популярной журналистике. Исследования особенностей психики смертников (как закончивших свою жизнь в результате террористической операции, так и задержанных до ее осуществления или после неудачной попытки) уже на раннем этапе показали отсутствие явных патологических отклонений. Тем не менее вплоть до недавнего времени ученые следовали привычке начинать свои теоретические рассуждения с опровержения подобных стереотипов, характерных для житейских представлений. В научных публикациях второй половины первого десятилетия XXI века стало общим правилом подчеркивать ту мысль, что террористы-смертники — не сумасшедшие фанатики, но вполне вменяемые люди, движимые рациональными мотивами, которые следует проявить в ходе научного анализа.

После того как в ряде социологических исследований был разбит еще один стереотип, основанный на гипотезе о тесной связи между терроризмом и недостатком экономического развития и бедностью [152] См., к примеру: Krueger А.В. Education, poverty, political violence, and terrorism: is there a causal connection? / A.B. Krueger, J. Maleckova. NBER Working Paper 9074. - Cambridge, 2002; Abadie A. Poverty, Political Freedom and the Roots of Terrorism. (Harvard University and NBER, 2004) // http://www.liks.harvard.edu/fs/aabadie/ povterr.pdf. , все сложнее стало объяснять феномен террористов-смертников отчаянностью социального положения соответствующих стран и регионов. Множество исследований было проведено по вопросу профиля террориста-смертника — его обобщенного социально-демографического портрета. Поскольку выводы строились на основе разного эмпирического материала и разных хронологических выборок, иногда исследования противоречили друг другу. Сейчас тем не менее можно констатировать тупиковость этой ветви исследований, поскольку единодушным мнением специалистов в области изучения терроризма стала убежденность в том, что создание единого профиля террориста-смертника попросту невозможно. Социально-экономический статус, уровень образования, этническая или национальная принадлежность и тому подобные параметры погибших смертников пли неудавшихся бомбистов варьируются очень значительно даже в рамках одного исторического типа терроризма смертников и даже одной организации или террористической сети. Сами по себе они мало что дают для понимания природы феномена. Поэтому дальнейшие исследования стали проводиться в русле поиска эмпирически фиксируемых конституирующих факторов социального, культурного, религиозного и психологического характера, дающих в определенной связке эффект порождения психологической готовности к террористическим актам с участием смертников в том или ином обществе, переживающем кризисное состояние.

Совокупность исследований терроризма смертников, сложившихся к настоящему моменту в западной науке (основная их часть вышла в свет в первое десятилетие этого века), сложно привести в единую классификацию, поскольку, во-первых, они весьма многочисленны, во-вторых, методологически разнородны и, в-третьих, представляют широкий спектр решений концептуального осмысления проблемы. Все же между ними обнаруживается много общего. Все существующие исследования терроризма смертников принадлежат одним и тем же областям социального и гуманитарного знания: большинство работ относятся к социологии и политологии, меньшая часть носит психологический характер. За рамки указанных дисциплин они не выходят, что объясняется исторически сложившейся традицией западной науки, согласно которой со времен утверждения господства позитивизма [153] Позитивизм (лат. positivus — положительный) — философская школа, основанная О. Контом в 30-х годах XIX века, утверждавшая, что любое позитивное («положительное») или подлинно научное знание может основываться только на достоверном чувственном опыте, фактах. Философия как «метафизика» (греч. meta ta physikci — букв, «после физики»), т. е. самостоятельная наука о сверхчувственной реальности, не представленной в чувственном опыте, но доступной разуму, позитивистами отвергалась. Позитивисты отвергали такие категории, как «сущность», «субстанция» и пр., в качестве ложных абстракций и превратили философию в наукообразное знание. Философия как поиск первопричин и конечного предназначения различных явлений всего сущего превратилась в методологию, набор общих методов приобретения и систематизации эмпирических знаний частных наук. вся тематика, ассоциирующаяся с политической сферой (в том числе феномены экстремизма и терроризма), на Западе (эта тенденция выражена в США сильнее, чем в Европе), относится к компетенции социологии и политологии и не попадает в сферу философского осмысления.

Отсюда неудивительно, что западные исследования, несмотря на всю разноплановость, объединены едиными фундаментальными методологическими установками и почти полным отсутствием анализа метафизических аспектов проблемы. Они ориентированы почти исключительно на эмпирический материал, ту или иную степень формализации исследуемых реалий (представление предмета исследования в виде модели, состоящей из совокупности тщательно классифицированных, однозначно определенных и эмпирически фиксируемых компонентов, причин, факторов, условий и т. п., вместе дающих общий результат в виде экстремистского насилия) и рационализацию мотивации террористов, из которой изгоняется все, что имеет метаэмпирический и сверхпрагматический характер, в том числе то, что не вписывается в формальную логику секуляризованного разума, не знакомого с религиозным опытом.

Парадигмальной идеей, задающей основную точку отсчета в научном поиске исследуемого феномена, стала концепция рационального актора.В большинстве случаев рациональный актор понимается в социологическом смысле: под ним подразумевается не индивид, а социальная группа, воспринимаемая как некая целостность с едиными интересами, целями и стандартами поведения. Поскольку первые психологические исследования, нацеленные на поиск психопатологии в поведении террористов-смертников (в том числе суицидальных наклонностей), не увенчались успехом и привели к выводу о психической вменяемости большинства исполнителей мученических операций, внимание ученых уже на раннем этапе сместилось с психологического ракурса, предполагающего определяющую роль личностного фактора и индивидуальных мотивов, к социальным и операциональным аспектам терроризма смертников. Произошел уклон в сторону социологии, которая в своей классической установке рассматривает социальные структуры как существующие относительно независимо от воли и желаний отдельных индивидов и согласно собственным закономерностям.