Эрик Вейнер - Философский экспресс. Уроки жизни от великих мыслителей

Японцы называют такое пристрастие к неидеальному ваби . Что такое ваби ? Это потертое кимоно; облетевшие цветы вишни на земле; «полное» собрание сочинений Шекспира, где не хватает пьесы-другой. Если вы когда-либо покупали рваные джинсы или сумку из состаренной кожи, ваби знакомо и вам.

Других людей Сёнагон с легкостью выставляет на обозрение, проливая яркий свет на их достоинства и изъяны, но сама предпочитает оставаться в тени. Мы знаем о ней совсем немного. Родилась она около 966 года нашей эры и служила при дворе императрицы Тэйси — выполняла все желания и нужды императрицы, настоящие или мнимые. В обмен Сёнагон проживала со всеми удобствами в императорском дворце в Киото, и мир красоты был ей доступен. Не так уж и плохо.

Мир ее был четко ограничен, географически заключен в стены императорского дворца и прилегающих к нему садов, социально же — отделен невидимой, но столь же прочной стеной, разделявшей аристократию и всех остальных. Казалось бы, в таком закрытом пространстве чувства живущих там людей меркнут, но на деле все было наоборот: они ярче воспринимали жизнь. Сёнагон жила в своем прекрасном уголке.

Я сижу в такси, везущем меня к императорскому дворцу. Решаю последние несколько кварталов пройти пешком. Хотел бы я сказать, что иду осмысленно, как Руссо, но это, конечно, не так. Я иду бессмысленно. Голова и ноги игнорируют друг друга. Вхожу за дворцовые стены и в сады — сегодня они так же прекрасны, как и в X веке. Это огромный комплекс: ряды цветущих вишен и апельсиновых деревьев приводят меня к комплексу зданий из кедрового дерева, так естественно смотрящихся в этих декорациях.

Я иду и чувствую шеей жар летнего солнца, рубашку пропитывает пот, и я представляю себе мир Сэй-Сёнагон. Совершеннолетие ее пришлось на эпоху Хэйан. Слово это означает «мир, спокойствие». Противоборствующие кланы вложили мечи в ножны — и взяли в руки кисти для каллиграфии. Этот период, продлившийся с 794 по 1185 год, историк Айвен Моррис называет временем «культа красоты» [144] Ivan Morris, The World of the Shining Prince: Court Life in Ancient Japan (New York: Vintage, 1964), 170. .

Мне очень это нравится. Если мне когда-либо случится примкнуть к культу (такая возможность всегда есть, учитывая мою склонность к утопиям и документально подтвержденную наивность), то я выберу именно этот. Ни в одной другой цивилизации, за исключением разве что Италии эпохи Возрождения, красоте не придавали такого значения и не возводили ее на такой пьедестал, как в Японии периода Хэйан. Люди писали стихи, играли музыку, возделывали невероятные сады, составляли ароматические смеси с таким сосредоточенным вниманием, которое в наши дни уделяют разве что кофе Кона {15} 15 Разновидность арабики, один из самых дорогих сортов кофе в мире. — Прим. ред. и виртуальному футболу.

Японцы хэйанского периода так глубоко впитали в себя этот артистический импульс, что он стал не виден — как не видны стропила, балки и прочие составные части в хорошо спроектированном здании. Жизнь была искусством; искусство было жизнью; они были близки до неразделимости. Японцы тех времен ставили эстетический опыт выше абстрактных теорий. Важнее знаний было то, как человек видит, как он слушает — и как он пахнет тоже.

В хэйанской Японии уважали все виды искусства, но превыше всего ставили поэзию. Именно поэзией размечали все жизненные вехи — рождение, вступление в брак, даже смерть. Добропорядочный господин той эпохи отправлялся в последний путь с прощальным стихотворением. Хорошему поэту был дарован успех в любви и в карьере. Плохого безжалостно высмеивали.

Просто написать красивое стихотворение было недостаточно: нужно было еще и красиво его преподнести. Представьте: вы живете в Киото в 970 году и вам нужно послать кому-то весточку. Что вы будете делать?

Прежде всего выберите бумагу. Какая попало не подойдет. Нужно найти бумагу «правильной толщины, размера, оформления и цвета — под стать настроению, которое вы хотите передать, времени года и даже погоде за окном» [145] Там же, 187. . Напишите несколько черновиков, пробуя разную композицию письма и разные кисти. Когда и слова, и каллиграфия достигнут совершенства, следует сложить бумагу одним из нескольких принятых способов, а затем приложить к письму подходящую веточку или цветок. И наконец, найдите «смышленого и приятного посыльного» [146] Там же, 188. , поручите ему доставить письмо адресату и ждите ответа. Быть может, на ваше письмо отреагируют одобрением, отвержением или, хуже всего, — молчанием. Гостинг {16} 16 Манера прекращать общение с человеком, просто игнорируя его сообщения и другие попытки связаться. От ghost — «привидение». — Прим. пер. придумали задолго до XXI века.

Все эти изощренные ритуалы так и хочется сравнить с нашим сетевым этикетом. Я, конечно, выберу подходящий шрифт, может, добавлю одно-два эмодзи, но до изящного аромата моих писем или эсэмэсок никому дела нет. Электронная переписка удобна, но за все приходится платить. В том числе за удобство: мы жертвуем интимностью и эстетикой. Сознательно или нет — но мы жертвуем ими с радостью. Не таковы были японцы эпохи Хэйан.

Наши бездушные и лишенные аромата сообщения показались бы им не только эстетически бездарными, но и этически небезупречными. Аморальными. Красота в Японии считалась — да и считается по сей день — нравственной добродетелью. Высоконравственный человек — значит личность эстетически возвышенная. Красота — неотъемлемая черта не только хорошей жизни, но и хорошего человека. Множить красоту в мире — акт щедрости и самоотверженности. Речь идет об этичном поведении, сродни мужеству храброго солдата, сочувствию мудрого судьи или, как полагала Симона Вейль, вниманию добросердечного человека.

Сэй-Сёнагон, безусловно, была даровитой и остроумной писательницей — но была ли она философом? Ни в одном перечне величайших светил мировой философии ее имени не найдешь. Оно и понятно. Она не создала философской системы, не выстроила теорий о Вселенной и нашем месте в ней. Сами по себе идеи интересовали ее мало. А вот люди и вещи — прекрасные вещи — повергали ее в восторг.

И все же, если задача философа состоит, по словам одного ученого, в том, чтобы «показывать, что все может быть иначе» [147] Ullrich Haase, Starting with Nietzsche (New York: Continuum, 2008), 25. , — Сёнагон подлинный философ. Показывая нам мир — свой мир, — она всегда добавляет: взгляни. Потрясающе, правда? Такое крошечное и такое прекрасное. Если считать, что задача философа, как говорил Ницше, «усиливать наш вкус к жизни», — Сёнагон точно философ. Почитаешь ее пару часов — и краски мира становятся ярче, а еда — вкуснее.