Джеффри Николас - Дюна и философия: путь ментата

Ну и преимущество! Сам оракул не может думать о своем выборе как о свободном волеизъявлении, потому что он знает, каким этот выбор будет. Подумайте о том, что, когда Пол впервые обрел способность видеть будущее, он предвидел джихад. Он видел, что разразится священная война, когда фанатичные легионы фрименов под знаменем Атрейдесов пронесутся сквозь всю Вселенную. Видел ряд возможных вариантов развития событий, ведущих из того времени, правда, за исключением некоторых неотчетливых и сокращающихся пробелов, однако все они ведут к священной войне. Что бы Пол ни выбрал, «он все еще чувствовал, как развивается зелено-черное знамя Атрейдесов… где-то впереди… все еще мог, увидеть кровавые мечи джихада и легионы фанатиков» («Дюна»).

Пол говорит себе, что этого он не допустит. Он пытается направить ход истории в другом направлении, экспериментируя со своими способностями оракула. Возможно, именно поэтому он зовет Фейд-Рауту в Большой Зал. Пол делает это не в том безбашенном и веселом духе, что его дед Паулус, когда столкнулся лицом к лицу с быком, убившим его, и не для того, чтобы отдать дань уважения отцу, который с помощью ритуала вендетты – канли – объявил войну дому Харконненов. Он чувствует, как ветра времени кипят в эти мгновения, словно буря. Возможно, Пол в тайне надеется, что, если он умрет от клинка Фейда, его смерть не станет смертью мученика, который вдохновит джихад.

И все же Пол понимает, что независимо от того, убьет ли он или сам будет убит, «…сколь тщетны любые его усилия изменить хоть малейшую часть грядущих событий. Он думал противостоять джихаду внутри себя, но джихад неизбежно настанет» («Дюна»).

Пол кажется пойманным в ловушку парадокса, если он верит, что может как-то изменить то, что, как он знает, произойдет. Свобода основана на идее, что что-то может произойти так или иначе. Выбор, сделанный нами, простыми смертными, или же оракулами, определяется его пределами.

Попытки Пола противостоять джихаду не просто незначительны и безуспешны. Они тщетны! Пытаться изменить будущее путем выбора оптимального варианта, так же бесполезно, как пытаться помешать Фейду броситься на него с ножом. Это не выбор – нож Фейда и убийственный взгляд – это факт, который ограничивает выбор Пола: уклонение, парирование, удар, бросок. Факт, однажды известный, можно забыть, отрицать, опровергнуть, не поверить, но его нельзя сделать неверным.

Предвидение Пола значит, что ему принадлежит воля, но он больше не свободен делать выбор, который, как он знает, имеет конечный предел: ему не сбыться.

Парадокс для оракула заключается в том, что видения заманивают его в ловушку. Они прокладывают путь в будущее. Но это тропа с высокими стенами, где по мере того, как медленно раскрывающаяся неотвратимость жизненного пути Пола приходит к своему завершению в «Мессии Дюны». Нет возможности вернуться назад или сойти с пути. Тропа… или американские горки… или шлюз. Пол даже не может позволить себе роскошь притворяться свободным. Даже мысль о том, что он не свободен, несвободна, ведь даже эта мысль элемент предвидимого будущего.

У фрименов есть поговорка, относящуюся к Шай-Хулуду, Старому Отцу Вечности: «Будь готов ценить то, что дано тебе пережить». Выслушав аргументы в пользу фатализма, вы, возможно, с радостью примете его. Примете и то, что каждое наше действие неизбежно, и ничто не может произойти иначе. В этом случае, вы окажетесь в хорошей компании. В компании древних римских стоиков, дзен-буддистов, верующих в карму и фрименов, которые рекомендуют фатализм как спокойное принятие того, что ждет в будущем. Фатализм заменяет элемент неожиданности, своего рода, ожиданием приемлемости. Будьте готовы ценить то, что вы встречаете во времени, когда оно приближается из будущего, потому что, в конечном итоге, оно неизбежно будет в настоящем.

При этом вы также можете быть возмущены. Вы должны протестовать, искать ошибку в аргументах, брешь в Барьерной стене. Вероятно, знание логической возможности будущих событий не угрожает нашему чувству свободы воли. Вы чувствуете, что свобода воли – это драгоценная идея, которая подкрепляет нашу подлинную ответственность за то, чтобы делать добро и зло таким образом, чтобы нас можно было хвалить или стыдить за то, что мы свободно делаем это! Свобода воли также поддерживает нашу надежду на то, что мы можем сделать какой-либо созидательный, личный вклад в этот театр жизни, что мы не просто марионетки, танцующие на ниточках судьбы!

Возможно, сила оракулов Пола и Лето II – это не то знание, которое угрожает свободе, или, быть может, они предвидят недостаточно, чтобы сделать свое предвидение ловушкой. Давайте сбросим «завесу тайн» с предвидящего сознания Пола и рассмотрим его так, как он изначально рассматривает это – как вычисление наиболее вероятного будущего. В таком случае оракулы семьи Атрейдес лишь предсказывают. Предсказание, однако, кажется гораздо менее эпистемологически сильной позицией, чем знание. Оно кажется ошибочным и косвенным. А «ошибочное и косвенное» кажется гораздо менее… Богоподобным.

Сравнимо ли предвидение оракулов семьи Атрейдес со знанием Бога о будущем? Христианских теологов очень заботит снятие неразре-шенности между предзнанием Бога и свободой воли человека. Без свободной воли мы не можем быть награждены за нашу веру или наказаны за наши грехи ни человеком, ни Богом, только если те руководимы несправедливостью. И все же, отрицать божественное предзнание, значит ограничить силу Бога и его всезнание. Предположительно, один из аспектов Бога – его всеведение. Он обладает любым возможным знанием. Еще один аспект Бога – его идеальность. Это значит, что он или безупречен и не совершает ошибок – следовательно его знание безошибочно – или он незыблем, что иными словами значит он неизменен, не имеет возможности стать лучше. Значит ли это, что знание Бога растет в каждый момент времени, выделяясь из временного потока в одной из своих возможностей? Если так, то Бог может изменяться, что предполагает развитие его идеальности, но совершенно отрицает его абсолютный идеал.

Абсолютная свобода воли предполагает, что делая любой выбор, мы свободно выбираем из множества возможных действий. Предположение, что любой выбор возможен и что бы мы ни выбрали, будет исходить из собственной свободной воли, неразличимо, как и один из множества возможных вариантов выбора. Юэ, свободный выбирать, мог бы не стрелять дротиком. Бог, присматривающий за ним, не мог знать наверняка, что сделает Юэ. До того, как мы выбрали, наше действие – факт непредвиденный и нерешенный. Наш выбор и действия решают и создают вероятности будущего в последовательно следующий момент времени.