Сью Придо - Жизнь Фридриха Ницше [litres]

В Базеле их ждал экипаж. В лучшие дни, до болезни, Ницше бывал во Фридматте, психиатрическом госпитале Базельского университета, и был знаком с его директором, профессором Вилле. Но, зайдя внутрь, он не выказал ни малейших признаков узнавания. Овербек не представил мужчин друг другу, опасаясь, что Ницше поймет, что его обманом заманили в лечебницу. Тем не менее Ницше царственно поинтересовался, кто этот человек. То, что их не представили, показалось ему непристойным. После того как больному сообщили имя профессора, Ницше приветствовал его с большой учтивостью, без малейшего усилия прекратил разыгрывать из себя королевскую особу и углубился в ясные и детальные воспоминания о беседе, которую они несколько лет назад вели о религиозном фанатике Адольфе Фишере.

За этим профессиональным разговором Ницше совершенно позабыл об Овербеке. Для того попросту не осталось места в обсуждении деталей медицинского обследования и психиатрической экспертизы.

Когда Ницше уводили, он пообещал: «Завтра, добрые люди, я ради вас позабочусь о самой прекрасной погоде».

На завтрак он набросился с голодной яростью. В записях отмечено, что ему очень понравилась ванна. Ницше провел в клинике восемь дней, пока его обследовали для постановки диагноза.

«У пациента здоровое, хорошо развитое тело. Мускулистый. Широкогрудый. Сердцебиение не ускоренное, в норме. Средний пульс 70 ударов в минуту. Диспаратность зрачков, правый расширен сильнее, чем левый, реакция на свет замедленна. Язык сильно обложен. Коленный рефлекс преувеличен. Моча чистая, кислая, белок и сахар не обнаружены.

Пациент часто интересуется женщинами. Заявляет, что всю прошлую неделю проболел и нередко страдает от серьезных мигреней. Кроме того, пациент сообщил, что несколько раз с ним случались приступы, во время которых он чувствовал себя исключительно хорошо, находился в экзальтированном состоянии. Во время этих приступов ему хотелось обнимать и целовать каждого встречного, карабкаться на стены. Привлечь внимание пациента к конкретным вещам очень сложно: на вопросы он или не отвечает вовсе, или его ответы фрагментарны и обрывочны.

Тремора и нарушений речи не наблюдается. Речь непрерывная, спутанная, без логической связи, не останавливается даже ночью. Пациент часто пребывает в состоянии маниакального возбуждения, зациклен на приапическом контексте. Видит галлюцинации, что в его комнате находятся проститутки.

Иногда больной способен общаться нормально, но все быстро скатывается в шутовство, танцы, сумбур и галлюцинации. Периодически начинает петь, исполнять йодли и просто вопить.

11 января 1889 года. Всю ночь пациент провел без сна, непрерывно разговаривая, несколько раз вставал, чтобы почистить зубы и т. д. К утру был полностью истощен. Вечером, на прогулке, находился в состоянии постоянного моторного возбуждения, швырял шляпу и периодически бросался на землю. Речь спутанная, регулярно обвиняет себя в том, что разрушил чьи-то судьбы.

12 января 1889 года. После введения сульфонала пациент проспал четыре или пять часов, периодически просыпаясь. Когда его спросили о самочувствии, ответил, что чувствует себя настолько великолепно, что может выразить это только в музыке».

Через восемь дней наблюдения за пациентом удалось установить некую закономерность. Если больной соблюдал постельный режим, то постепенно успокаивался. Разрешение вставать усиливало маниакальное, буйное, разрушительное поведение. В помещении больной изливал свою ярость словесно: aggravato fortissimo. На улице это состояние приобретало более выраженные физические проявления: пациент начинал рвать на себе одежду и бросаться на землю.

Профессор Вилле считался экспертом в изучении сифилиса. В его клинике было много пациентов с сифилитическими поражениями мозга, возникающими на поздних стадиях заболевания. В подтверждение этого диагноза высказывался и сам Ницше: «Я заражался дважды». Кроме того, на пенисе у него был шрам (след возможного шанкра). В клинике решили, что речь идет именно о сифилисе. У обследовавших Ницше врачей не было доступа к его истории болезни, иначе они бы узнали, что ранее пациент обращался к доктору Айзеру, который установил факт двукратного заражения гонореей.

Через восемь дней Вилле с уверенностью подтвердил диагноз paralysis progressive , или прогрессивный паралич, – психотическое расстройство, проявляющееся на последних стадиях развития сифилиса. Перед Овербеком встала нелегкая задача сообщить матери Ницше, что все это время ее сын находился в психиатрической лечебнице.

Получив эту новость, Франциска немедленно покинула Наумбург и 13 января прибыла в Базель. Она переночевала у Овербеков и на следующее же утро отправилась в клинику. Перед тем как пропустить ее к сыну, врачи подвергли Франциску настоящему допросу. Они пытались получить у нее как можно более полные сведения о семейной истории и истории болезни Ницше. «Мать производит впечатление весьма ограниченного человека, – говорится в заключении. – Отец пациента, сельский священник, страдал от поражения мозга после падения с лестницы… Один из братьев матери умер в санатории для нервных больных. Сестра отца отличалась эксцентричностью и слыла истеричкой. Беременность и роды протекали нормально» [3].

Единственным желанием Франциски было ухаживать за сыном, и она не сомневалась, что ее долг заключается именно в этом. Однако ей не позволили. Франциска Ницше была маленькой, тщедушной женщиной, разменявшей седьмой десяток, и благопристойно-бездеятельный образ жизни, который она вела, не способствовал развитию какой-либо физической силы. Ее сорокачетырехлетний сын, напротив, обладал крепкой конституцией, развитой мускулатурой, при этом был лишен всякого здравого смысла, непредсказуем и временами впадал в ярость.

Было ясно, что ему требуется нечто большее, чем обычная материнская забота. Франциска не рискнула ослушаться совета, данного мужчиной, тем более профессионалом. Однако небольшую победу ей все же удалось одержать, добившись перевода Ницше в клинику при психиатрическом институте в Йене, которая находилась гораздо ближе к ее дому в Наумбурге.

И снова было решено, что Ницше должен сопровождать профессиональный эскорт. Выбор пал на молодого врача по имени Эрнст Мели, с которым к тому же отправился один из служителей больницы. Мели был одним из базельских студентов Ницше: «Скрытный и безмолвный адепт, исполненный тайного уважения к дьявольскому вестнику переоценки всех ценностей, создателю “По ту сторону добра и зла”» [4]. Кроме того, Мели был знаком с Отто Бинсвангером, руководителем Йенской клиники по уходу и лечению душевнобольных. Вне всякого сомнения, трудно было найти лучшего проводника для предстоящего путешествия. Мели предстояло разобрать значение обрывочных высказываний Ницше и нащупать закономерность, которая помогла бы профессору Бинсвангеру решить стоящую перед ним непростую задачу. В качестве примечания к этому эпизоду следует отметить, что впоследствии Эрнст Мели внезапно совершил самоубийство, а его отец до конца своей жизни обвинял в случившемся Ницше.