Бертран Рассел - Завоевание счастья

Думаю, следует признать, что наиболее развитые молодые люди в западных странах страдают от той разновидности несчастья, которая проистекает из невозможности сполна реализовать в работе свои таланты. Но в странах восточных ситуация иная.

Интеллектуальная молодежь в России на сегодняшний день, вероятно, счастливее, чем где-либо еще в мире. У них есть новый мир, который они продолжают творить, и горячая вера, в соответствии с которой они творят. Старшее поколение ушло (погибло, умерло от голода, очутилось в изгнании или было устранено каким-то другим образом), так что оно не в силах, в отличие от западных стран, принуждать молодежь к выбору между причинением вреда и ничегонеделанием. Искушенному жителю Запада вера русской молодежи может показаться грубой, но, в конце концов, какие тут возможны возражения? Они создают новый мир по своему усмотрению; этот новый мир, когда он будет создан, почти наверняка сделает среднестатистического русского счастливее, чем он был до революции. Быть может, это не тот мир, в котором был бы счастлив искушенный западный интеллектуал, но ведь искушенному западному интеллектуалу не обязательно в нем жить. Поэтому с практической точки зрения вера молодых русских обоснована, и осуждать ее как грубую бессмысленно (такое осуждение обречено оставаться сугубо теоретическим).

В Индии, Китае и Японии внешние обстоятельства политического толка вмешиваются в счастье молодой интеллигенции (intelligentsia), но там нет тех внутренних преград, какие существуют на Западе. Ведется деятельность, которую молодежь считает важной, и, пока эта деятельность успешна, молодежь счастлива. Они чувствуют, что играют немалую роль в национальной жизни, и ставят перед собой цели – труднодостижимые, но все же реализуемые. Цинизм, распространенный среди высокообразованных юношей и девушек на Западе, возникает из сочетания комфорта и бессилия. Последнее внушает ощущение, будто всякие усилия бесполезны, а комфорт снижает болезненную остроту этого ощущения до приемлемого. Повсюду на Востоке университетские студенты вправе ожидать, что их влияние на общественное мнение будет сильнее, чем на современном Западе, но у них гораздо меньше возможностей, нежели на Западе, обеспечить себе надежный доход. Ни бессильные, ни погрязшие в комфорте, они становятся реформаторами или революционерами, а не циниками. Счастье реформатора и революционера зависит от состояния общества, но даже на плахе, пожалуй, такой человек счастливее, нежели суждено привычному к комфорту цинику. Помнится, мою школу навестил молодой китаец, который собирался по возвращении домой организовать аналогичное учреждение в реакционной [67] Имеется в виду территория Китая под властью партии Гоминьдан – в противовес «демократическому» Китаю под властью (точнее, в отсутствие власти) правительства в Пекине (1916–1928). части Китая. Он честно признался, что ему, скорее всего, отрубят голову, но от него все-таки исходило тихое счастье, и мне оставалось лишь завидовать.

Впрочем, не стану утверждать, что эти возвышенные виды счастья являются единственно возможными. Они в действительности доступны лишь избранному меньшинству, так как требуют наличия способностей и широты кругозора, которые по определению есть далеко не у всех. Не только выдающиеся ученые получают удовольствие от работы, не только ведущие государственные деятели наслаждаются, отстаивая тот или иной шаг. Удовольствие от работы доступно всем, кто в состоянии развить в себе ряд особых навыков – при условии, что эти люди смогут получать удовлетворение от мастерства без всеобщих аплодисментов. Я знавал человека, у которого еще в ранней юности отнялись обе ноги, однако он прожил долгую и безмятежно счастливую жизнь; счастья он добился, написав пятитомное исследование о гнили роз – и в этом вопросе, насколько могу судить, всегда был ведущим специалистом. Увы, мне самому не довелось быть знакомым со многими конхиологами, но от других, более удачливых в этом отношении людей я слышал, что изучение ракушек доставляет удовольствие тем, кто этим занимается. Еще я знавал лучшего наборщика на свете, внимания которого искали все те, кто посвятил себя изобретению художественных приемов; он радовался не столько искреннему уважению персон, внимание которых заслужить непросто, сколько самому своему ремеслу, – к слову, нечто похожее можно наблюдать у хороших танцовщиков, которые наслаждаются своим мастерством в танце. Также я знавал наборщиков, которые были специалистами в воспроизведении математических символов, несторианского письма, клинописи или иной письменности, отнюдь не расхожей и трудной в наборе. Не могу сказать, были эти люди счастливы в личной жизни или нет, но в работе они сполна удовлетворяли свои творческие инстинкты.

Принято говорить, что в наш машинный век уже не обрести ту радость мастера от умелого труда, какая была свойственна прежним столетиям. Я вовсе не уверен, что это правда: да, в настоящее время искусный мастер работает в иных условиях, нежели в пору средневековых гильдий, но по-прежнему является ключевой фигурой, совершенно необходимой в машинной экономике. Например, те, кто изготавливает научные инструменты и станки тонкой настройки; проектировщики; самолетные механики, шоферы и множество других, кто выбрал для себя ремесло, в котором можно совершенствоваться практически бесконечно. Сельскохозяйственный работник и крестьянин в сравнительно примитивных сообществах, по моим наблюдениям, счастливы не так сильно, как шофер или машинист. Верно, что труд крестьянина, возделывающего собственную землю, разнообразен: он пашет, сеет, жнет. Но он полагается на милость природы и остро сознает свою зависимость, тогда как тот, кто работает с современными механизмами, понимает их могущество и ощущает себя хозяином, а не рабом сил природы. Конечно, его работа преимущественно скучна с точки зрения многочисленных простых рабочих у станков, повторяющих механические операции снова и снова с минимумом вариаций, но чем скучнее какая-то деятельность, тем вероятнее передоверить ее машине. Предельной целью машинного производства, до которой нам, безусловно, еще очень далеко, является система, где все неинтересное делается машинами, а людям достается труд, подразумевающий разнообразие и инициативу. В таком мире труд будет менее скучным и депрессивным, чем было до сих пор, отсчитывая с изобретения сельского хозяйства. Когда возникло сельское хозяйство, люди добровольно выбрали связанные с ним монотонность и скуку, чтобы сократить риск голодной смерти. Когда они добывали пищу охотой, труд доставлял радость, о чем можно судить из того факта, что богатые по-прежнему предаются сегодня этому занятию – уже для развлечения. Но с изобретением сельского хозяйства человечество вступило в длительный период страданий, нищеты и безумия, от которых освобождается только теперь благодаря полезной деятельности машин. Сентименталистам вольно рассуждать о возвращении к земле и зрелой мудрости философски настроенных крестьян Харди [68] Местом действия романов крупнейшего английского писателя начала XX столетия Т. Харди (Гарди) обычно выступает оскудевающая сельская глубинка, а герои этих романов – местные жители – нередко ведут беседы философского толка. , но единственное желание каждого молодого человека в сельской местности состоит в том, чтобы найти работу в городе, где можно не опасаться ветров и непогоды, где одиночество долгих зимних вечеров скрашивается приятной человеческой атмосферой фабрик и кинотеатров. Товарищество и сотрудничество – важные элементы счастья для обычного человека, и в промышленности их обрести проще, чем в сельском хозяйстве.