Франсуа Шмитц - Витгенштейн [litres]
- Название:Витгенштейн [litres]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент РИПОЛ
- Год:1999
- ISBN:978-5-386-12578-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Франсуа Шмитц - Витгенштейн [litres] краткое содержание
Настоящий биографический очерк емко повествует об основных вехах творческого пути великого австрийца, особо останавливаясь на разборе его самого известного произведения, «Логико-философского трактата». В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Витгенштейн [litres] - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Тогда в чем заключаются отношения между субстанцией и ее сущностью? Идет ли речь о тождестве? Но это означало бы, что связка выражает тождество. Что же выражает связка, когда мы имеем дело со случайной предикацией? Как различить два значения связки?
Подобные соображения приводят к представлению о субстанции как о мешке или коробке, в которой оказались заперты свойства, являющиеся самым «сокровенным», «глубинным», «внутренним», что у нее есть; тогда как на «видимой» поверхности она носит свойства, остающиеся внешними для нее, которые можно отделить от нее, не оказав никакого влияния на ее существование. Предикация, выражающая необходимые свойства, вводит нас в глубь субстанции, в то время как предикация, выражающая случайные свойства, не позволяет, так сказать, проникнуть в суть вещей. Как понимать такого рода метафоры, означают ли они что-либо вообще? Таков вопрос, мучивший умы великих философов на протяжении многих столетий.
Наконец, затронем последний узел проблем. Если назначение любого повествовательного предложения состоит в том, чтобы приписать субстанции или, если угодно, предмету свойство – случайное или необходимое, – то каким образом мы можем объяснить себе связи, существующие между этими самым субстанциями? В качестве примера возьмем одну из важнейших связей – причинно-следственную. Говоря, что А есть причина B, я хочу указать на наличие определенной связи между А и В. В аристотелевских терминах я должен буду переформулировать эту фразу, чтобы выявить подобную связь как свойство А или В, или обоих одновременно. Это приведет к следующим формулам: А есть причина В, или В есть следствие А. Поскольку речь идет о том, что «причина В» – это свойство А, возникает вопрос: необходимое это свойство или случайное? Предположим, что речь идет о необходимом, научно установленном свойстве. Это означает, что «в» А, «внутри» А, содержится некое подобие «(причинной) силы», под действием которой А обязательно предшествует В, или, если угодно, А не было бы А, если бы А не породило В. Из этого следует, что исчерпывающее знание об одной «причине» А должно привести к знанию о том, что А обладает силой породить В, и это знание возникает раньше констатации того, что В действительно было порождено.
Как известно, именно против такого представления о причинности восстал Юм, а также вся наука после Галилея. Однако подобное осмысление причинности является прямым следствием предпочтения, отданного форме-ядру «S – P» и его онтологическому истолкованию.
Вообще невозможность отвести надлежащее место формулировкам причинных отношений значительно осложнила сосуществование философского дискурса и математизированной науки: любой «закон» вроде знаменитого закона Галилея e = γt² записан в виде уравнения и лишь выражает некоторые отношения, существующие между его параметрами – пройденным путем, временем и ускорением. Подобный закон ровным счетом ничего не сообщает о какой-либо субстанциональной реальности, а потому, разумеется, не может быть выражен в виде формы «S – P». Для многих философов это означает, что современная наука полностью отказалась от намерения постигнуть сущность вещей и мира, так сказать, «посмотреть в корень вещей» и что она ограничивается их поверхностным описанием. Отсюда вытекает досадное расхождение между философией и точными науками, которое, очевидно, во многом обусловлено тем, что многие философы, подчас бессознательно, остаются верны устаревшему логическому анализу Аристотеля и всем онтологическим следствиям этого анализа.
Итак, мы вкратце изложили три примера метафизических проблем, с которыми сталкивались начиная со времен Античности большинство великих философов, разделявших принципы аристотелевского логического анализа. Оставим в стороне вопрос о том, почему Аристотель остановился на форме-ядре «S – P»: вследствие онтологии, связанной с субстанцией, или же, наоборот, эта онтология является не более чем проекцией анализа предложений на бытие. Достаточно лишь отметить наличие тесной связи между двумя областями – логическим анализом высказывания, претендующим на истинность, и онтологии, – чтобы понять, что изменение логического анализа непременно выявит ложность определенного числа проблем и связанных с ними метафизических построений, наподобие тех, о которых упоминалось выше.
«Новая» логика и «критика языка»
В чем же состояли привнесенные Фреге и Расселом изменения? Для понимания их значения необходимо вкратце объяснить смысл слов, написанных Фреге в его первой работе, опубликованной в 1879 году, в которой всего на десяти страницах была изложена суть «новой» логики: «Я полагаю, в частности, что замена понятий субъект и предикат на понятия аргумент и функция соответственно выдержит испытание временем».
Доверившись мнению Плутарха, предположим – для целей дискуссии, – что следующее предложение истинно: « Демосфен является таким же хорошим оратором, как Цицерон ». Согласно учению Аристотеля, это высказывание содержит субъект, то есть в данном случае – имя собственное Демосфен , и предикат, то есть – « такой же хороший оратор, как Цицерон », соединенные между собой связкой; все в целом означает, что «субстанция», обозначенная именем собственным, имеет свойство, выраженное предикатом. Однако с тем же успехом можно признать, что это предложение состоит из субъекта « Цицерон » и предиката « такой же хороший оратор, как Демосфен или даже из двух субъектов, « Демосфен » и « Цицерон », и предиката « такой же хороший оратор, как ». В последнем случае мы имеем дело с предикатом, которому неведома аристотелевская логика, а именно предикатом, выражающим отношение между двумя предметами, а не свойство предмета.
Ничто в грамматической структуре этого предложения не навязывает именно такой вывод, а не другой. Для определения точного смысла предложения нам нужно учитывать контекст, в котором оно употребляется. Например, встретив его в одной из биографий Цицерона, мы решим, что оно приписывает ему свойство (свойство быть таким же хорошим оратором, как Демосфен); и наоборот, мы поймем совсем иное, если это предложение будет фигурировать в биографии Демосфена. Если же мы прочитаем подобное предложение в книге о великих ораторах Античности – в коей предпринята попытка их классификации, – то придем к выводу, что Демосфен и Цицерон были равно хорошими ораторами, и т. п.
Разные результаты анализа структуры одного и того же предложения выявили разные предикаты на одном или двух местах. Мы увидели, что путем позиционных изменений в данном предложении можно различить два вида компонентов. Предикат « такой же хороший оратор, как Демосфен » появляется, если представить, что на место слова « Цицерон » можно поставить слова « Исократ » или « Перикл », оставив неизменной остальную часть предложения; аналогичным образом предикат « такой же хороший оратор, как » выявляется, если мы признаем, что можем заменить два имени собственных – « Демосфен » и « Цицерон » на другие – « Фокион » и « Горгий » или « Исократ » и « Перикл ». При этом каждый раз мы отмечали, что в предложении имеется одна неизменяемая часть и одна или несколько изменяемых частей, демонстрируя различие ролей, которые играют те и другие.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: