Александр Родин - Три рассказа

Не нужно помогать или поддерживать – просто не вредить. Процессы в теле, по сложности сравнимые с одновременной работой всех городов. При этом работают полностью автономно и не требуют к себе внимания со стороны сознания. Удивительно. Удивительно, что такая непостижимо сложная система в микроуровне допускает странные ошибки на макроуровне. Вот, например, раздражение. Почему человек раздражается, чтобы что? Как это ему помогает? Или вот чувство вины. Ничем не помогает, всегда только вредит. Как эволюция за миллионы лет вообще могла привести к такому совершенному организму и раздражению одновременно? Володя начал задавать себе такие вопросы еще в юности но до сих пор не нашел на них ответа.

Его размышления прервала очередная нахальная загадка в сообщении от знакомого. Володя не нашел разгадку и ничего не ответил, а для себя объяснил это очередной идиотской попыткой товарища показать себя умнее его и заметил, как микродоза унижения поднимает раздражение от живота к горлу. Еще через минуту товарищ написал правильный ответ. Раздражение раздвоилось на чувство вины перед товарищем и еще большее раздражение из-за того, что не ответил на школьный вопрос. Володя быстро отправил товарищу сухой смайлик, как бы подчеркивая, что на самом деле сразу все понял, но просто не счел нужным отвечать на такой банальный вопрос.

Ему было понятно, что раздражение было вызвано ощущением унижения, но непонятно, откуда тогда оно взялось. Ни вопрос, ни товарищ его не унижали. Совершенно точно он сам в своей голове унизил себя и сам же сопровождал все остальные реакции. Он наблюдал эту реакцию у себя и всех окружающих уже много лет. Даже думал, что понимает почему так происходит у молодых и просветленных сединой людей. Но каждая ситуация, с которой не мог справится вызывала у него либо агрессию, либо чувство вины. До работы оставалось еще как минимум один час и Володя решил проанализировать, внезапно ставшую очевидной мелкую деталь. Прежде чем отреагировать на какое-то неприятное событие – сначала он его принимал. Соглашался с ним. С тем, чем он внутренне не соглашался, никаких дурацких реакций вроде гнева или чувства вины не было.

Ему показалось прекрасной идеей вспомнить возраст, когда он отреагировал бы на вопрос товарища вниманием, а не самоунижением. Почему-то он подумал, что вроде бы раньше он не делал себя жертвой, а вот совсем недавно, все чаще, эта когнитивная ошибка стала шаблоном реакции на неудобную реальность. Сначала отматывая годы, а затем и десятки, отмоталось сорок лет и Вовочка отчетливо увидел себя маленьким.

Он был болезным ребенком. Болел он чаще, чем был здоровым. Частые ОРВИ иногда перетекали в осложнения на горло и легкие. Вся семья берегла Вову от любой угрозы. Он ощущал себя полностью защищенным родителями в этом непонятном и огромном мире. С момента как он себя помнил и до самой школы, бабушка хвалила его за то, что он хорошо поел, и ругала за то, что поел плохо. С пяти лет мама урывками пыталась научить читать к школе. Когда он складывал верно слог из трех букв, жарко его хвалила, стимулируя к дальнейшим успехам. Но к успехам у Вовы интереса не было. Ему было достаточно того, что он чувствовал себя хорошим без непонятных и трудных достижений.

В шесть лет появился отчим, который заботился по-своему. Приучая мальчика к дисциплине, он ругал его за нежелание делать зарядку по утрам, за ненормальное увлечение компьютерными играми, полное отсутствие интереса к чтению и математике. При этом тщательно показывал, как им доволен, когда Вова без помощи отжимался хотя бы один раз или правильно сложил два плюс семь.

В общем, родители, выставляя минимальную планку нормы для ребенка, тоже чувствовали себя хорошими. Просто, потому что так проще радоваться за себя и дитя.

Как и положено в хорошей семье, к семи годам мальчик делал зарядку, читал, считал до ста и пошел в хорошую школу. Преподаватели так же щедро ругали за проступки и так же щедро хвалили за ожидаемый результат. К концу первого класса Вова точно понимал, что он очень хороший, когда делает то, что от него ожидают, и очень плохой, когда у него что-то не получается. В третьем классе он уже не нуждался в надзоре. Он стал достаточно взрослым и сам назначал себя хорошим или плохим по своим результатам. Получив на школьной олимпиаде первую грамоту, стало понятно, что можно быть не просто хорошим, а вообще лучшим для всех сразу. В следующей четверти Вова заболел воспалением легких, из-за чего плохо подготовился и не вошел даже в призеры олимпиады по другому предмету. Как только он не стал лучшим в этой олимпиаде, он автоматически целиком всего себя назначил плохим. Он, Вова, человек – был плохим, потому что не получил грамоту. И от того, что он назначил себя плохим, он, под кальку бессознательно копируя поведение родителей, чуть сильнее почувствовал себя хорошим.

Он хотел быть хорошим, наказывая себя. И хотел быть хорошим, принимая эти наказания или назначая плохими других. Достаточно было сделать других плохими, чтобы самому на их фоне стать хорошим. От этой мысли Володя даже улыбнулся, вспомнив, как он, взрослый, умный и статный мужчина, обладающий властью, недавно назначил своего товарища плохим за неудобное сообщение только для того, чтобы самому оставаться хорошим. Володя прекрасно понимал, что все это правда, и в общем-то банально. Занятно было то, почему он сохранил эту детскую реакцию будучи взрослым. Нельзя сказать, что он всегда поступал так. В рабочих вопросах он считал себя образцом холодного расчетливого ума и уже давно не позволял эмоциям вмешиваться в принятие решений. В одном информационном контексте он был взрослым и полностью самостоятельным человеком, который брал ответственность за все что делал. В другом оставался школьником, неистово приспосабливающимся к среде.

В детстве он прекрасно научился делать себя плохим, если не соответствует внешней норме и не научился корректировать свои действия для достижения результата. Поразительно, но детское бессознательное желание быть хорошим для родителей и преподавателей руководит им по сей день в тех контекстах, в которых такое поведение не вызывало проблем. Рабочий информационный контекст давал быструю негативную обратную связь на нелогичные поступки. Внутренний контекст, в котором он всегда был только один, негативной обратной связи не давал и детские шаблоны ума тихонько жили и воспринимались как объективная реальность. Покупая подарок семье, он хотел быть хорошим мужем и отцом. Отпуская сотрудника в отпуск, ему было все равно что думают о нем сотрудники, ему важно было получить отдохнувшего бойца, который может приносить больше прибыли. Разговаривая со старыми друзьями, он опять хотел быть хорошим и очень зависел от их мнения. Наверное, подумал он, вместо наказаний, родители и школа могли бы корректировать его и учить как правильно. Научить решать задачу, а не оттачивать технологии приспособления. Но почему-то этого не делали. И почему-то он сам этого не сделал.

Читать дальше